Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов - Жюль Верн

«Экая странность! – подумал он. – Нет ли связи между этим распоряжением о выдворении всех чужеземцев родом из Азии и тем, о чем нынче ночью перемолвились цыган с цыганкой? Царь-батюшка сам пошлет нас туда, куда нам надо!» – так сказал тот старик. Но «Царь-батюшка» – это ведь император! В народе его иначе и не называют! Как эти цыгане могли предугадать распоряжение, направленное против них, откуда они узнали о нем заранее? И куда это им надо? Подозрительная публика! А между тем мне кажется, губернаторский приказ им скорее на руку, чем во вред!»

Но это рассуждение, бесспорно справедливое, было тут же вытеснено другой мыслью, появление которой изгнало из сознания Михаила все прочие. Он позабыл и цыган, и их подозрительные речи, и странное совпадение их смысла с прочитанным только что приказом. Внезапно его настигло воспоминание о юной ливонке, и у него вырвалось словно бы против воли:

– Бедное дитя! Теперь ей до Сибири уж никак не добраться!

И верно, ведь девушка приехала из Риги, она была ливонкой, следовательно, русской, и значит, ей теперь запрещено покидать территорию губернии. Это разрешение на проезд, которое ей выдали до введения новых чрезвычайных мер, теперь, судя по всему, недействительно. Перед ней только что безжалостно закрыли все пути в Сибирь, и каковы бы ни были побуждения, заставившие ее стремиться в Иркутск, отныне ей запрещен туда доступ.

Эта мысль живо овладела Михаилом. Ему пришло на ум, сперва туманно, вскользь, что он, пожалуй, мог бы, ничем не повредив своей важной миссии, предложить храброй девушке помощь. Такая идея ему понравилась. Сознавая, скольким опасностям он бросает вызов, – он, сильный, предприимчивый мужчина, – Михаил не мог не понимать, что для юной девушки риск еще гораздо больше. Коль скоро она направляется в Иркутск той же дорогой, что и он, ей, как и ему, придется прокладывать путь сквозь орды захватчиков. А если к тому же, что весьма вероятно, у нее при себе лишь та сумма денег, что необходима для такого путешествия в обычных условиях, как она сможет достичь своей цели в обстоятельствах, когда это станет не только еще опаснее, но и много дороже?

«Что ж! – сказал он себе. – Раз она едет в Пермь, мы почти наверняка еще встретимся. Тогда я в пути смогу приглядывать за ней так, чтобы она этого не заметила, а поскольку она, видимо, спешит в Иркутск не меньше моего, это меня нисколько не задержит».

Однако этот замысел привел его к другим соображениям. До сих пор Строгов думал лишь о том, что, пожалуй, есть шанс оказать услугу, сделать доброе дело. Теперь же в его мозгу зародилась новая идея, и вопрос представился ему под иным углом зрения.

«По существу, – размышлял он, – я, чего доброго, нуждаюсь в ней даже больше, чем она во мне. Ее присутствие могло бы оказаться для меня небесполезным, развеять всякие подозрения на мой счет. В мужчине, скачущем в одиночку по степи, легче угадать царева посланца. Если же, напротив, со мной была бы молодая девушка, я в глазах каждого куда больше походил бы на Николая Корпанова из моей подорожной. Значит, надо устроить так, чтобы она меня сопровождала! Выходит, я должен отыскать ее любой ценой! Трудно поверить, что со вчерашнего дня она успела раздобыть экипаж и выехать из Нижнего. Итак, поищем ее, и да поможет мне Бог!»

Когда Михаил Строгов покидал ярмарочную площадь, суматоха, воцарившаяся там из-за торопливого исполнения предписанных мер, дошла до предела. Жалобы и протесты изгоняемых чужеземцев, крики полицейских агентов и казаков, которые грубо их подгоняли, – все это сливалось в неописуемый шум. Девушка, которую искал Михаил, не могла здесь находиться.

Было девять часов утра. Пароход же отправлялся только в полдень. Следовательно, у Строгова оставалось около двух часов на поиски той, кого он хотел сделать своей спутницей в этой поездке.

Он вновь переправился через Волгу, обошел кварталы другого берега, где толпа была не такой густой. Можно сказать, он прочесывал улицы одну задругой, и на холме, ив низине. Он заходил в церкви – естественное прибежище всех страждущих. Но нигде он не встречал юной ливонки.

«Все равно! – твердил он про себя. – Она не могла так быстро уехать из города. Продолжим поиски!»

Так Михаил Строгов пробродил два часа. Шагал не останавливаясь, не чувствуя усталости, повинуясь властному чувству, более не позволявшему тратить время на раздумья. Однако все было напрасно.

Внезапно ему пришло в голову, что девушка, может быть, и не знает о губернаторском распоряжении – маловероятное обстоятельство, ведь это было подобно удару молнии: когда такое случается, слышат все вокруг. Как незнакомка, по-видимому, заинтересованная в том, чтобы не упускать малейших известий, приходящих из Сибири, могла не знать о мерах, принятых губернатором и наносящих такой удар по ее планам?

Но, в конце концов, если девушка ничего не знает, она через несколько часов придет на пристань. Тут-то какие-нибудь жестокосердные полицейские и объявят ей, что проезд запрещен! Михаилу надо было любой ценой увидеться с ней раньше, тогда благодаря ему она избежит этого тягостного положения.

Однако поиски по-прежнему оставались тщетными, и вскоре он потерял всякую надежду отыскать ливонку.

Было уже одиннадцать часов. Строгов подумал, что надо предъявить свою подорожную в полицейском участке. При любыхдругих обстоятельствах это было бы ни к чему, да и теперь запреты не могли распространяться на него, на то в его подорожной была предусмотрена особая отметка, но он хотел полностью увериться, что его выезду из города не грозят никакие помехи. Значит, Михаилу Строгову надо было снова переправиться на другой берег Волги, туда, где находился полицейский участок.

Там он увидел большое стечение народа, ведь иноземцы, хоть и получили приказ срочно покинуть город, тем не менее, были обязаны подвергнуться некоторым предварительным формальностям. Без подобной предосторожности какой-нибудь русский, более или менее запятнавший себя содействием захватчикам-азиатам, мог бы, переодевшись, скрыть свое истинное лицо и пересечь границу, а приказ губернатора был призван помешать этому. Так что, хоть вас и высылали, вам при этом еще требовалось получить позволение уехать.

Итак, во дворе перед полицейским участком толпились фокусники, цыгане, купцы из Персии, Турции, Индии, Китая, Туркестана.

При этом все спешили, ведь в этой толпе высылаемых каждому требовалось какое-то транспортное средство, но кто опоздает, тот очень рискует, что ему не хватит места, тогда он лишится возможности покинуть город до истечения указанного срока, а это было чревато жестокими гонениями со стороны губернской полиции.

Благодаря крепости своих локтей Строгов смог пробиться сквозь толпу. Однако войти в контору и протолкаться к окошечку служащего оказалось гораздо труднее. Но все же пара нужных слов, сказанных на ухо полицейскому инспектору, и несколько вовремя сунутых ему рублей оказались достаточно могущественным средством, чтобы расчистить дорогу к цели.

Служитель провел его в зал ожидания и отправился на поиски более высокого чина, которому полагалось разрешать такие вопросы. Таким образом, Михаил смог бы незамедлительно урегулировать свои отношения с полицией и быть свободным в дальнейших передвижениях.