Охотник за смертью - Наталья Игнатова

Все-таки странные у них были взаимоотношения. За две недели Маришка так и не разобралась: кто же главный, кто кого слушается, кто кому приказывает.

Две недели – это был срок, необходимый для того, чтобы сформировалась привычка. Чтобы Маришка начала воспринимать Паука как человека, а не как сверхъестественное диво, при виде которого наступает паралич дыхательных путей. Она и начала. Научилась улыбаться, слушая, как посмеивается над Пауком Орнольф; научилась не спорить, когда, не смущаясь присутствием Паука, датчанин перечислял его многочисленные недостатки; научилась не впадать в транс, слыша нежный, певучий голос. Но в жизни не смогла бы сама придумать какую-нибудь, хоть самую невинную шуточку. И недостатки считала вымышленными. А от голоса Хельга по коже бегали мурашки, и ничего с этим невозможно было поделать.

– Привыкнешь, – пообещал Орнольф. – Должна привыкнуть. Чары работают именно так.

– Только мы их еще ни на ком не пробовали, – Альгирдас был сама невинность, – даже на крысах.

– Какие чары? – на крыс Маришка обиделась, но не настолько, чтобы возражать.

– Мои чары, – ответил вместо Альгирдаса Орнольф. – Этот парень сейчас и вполовину не так красив, как на самом деле. Кроме того, с каждой новой встречей, ты видишь то, что ожидаешь увидеть, поэтому постепенно привыкаешь. Раньше, помню, на него всякий раз реагировали, как впервые. Эффект накапливался, клеммы грелись, мозги плавились. Никакие предохранители не спасали.

Вот и пойми их!

Поразмыслить над этим как следует Орнольф ей не позволял. Большая часть дня уходила на учебу и на попытки забыть все, чему учили в институте.

Не то, чтобы она зря училась целый семестр: кое-какие практические занятия все же пошли на пользу. Маришка умела концентрироваться, могла худо-бедно поверить в себя перед началом обряда, умела нагнетать в себе эмоции – во всяком случае, на «лабах» у нее это получалось не хуже, чем у других курсантов. Но то, что видела она здесь, лишило бы сна и покоя самых лучших ее преподавателей.

Магу для успешной работы необходимы три точки опоры: воля, эмоции, вера.

На занятиях говорили, что воля мага во время обряда похожа на сгусток энергии – чем он плотнее, тем лучше результат. Что ж, в случае Орнольфа можно было говорить не о «сгустке», а о «черной дыре» воли. Доведись ему поиграть в «гляделки» с Медузой Горгоной, и та, пожалуй, превратилась бы в камень за какие-нибудь полминуты.

Этого было вполне достаточно, чтобы состояние эмоционального подъема и веру в себя оставлять без внимания. Маришка считала, что Орнольф именно так и поступает, однако, занимаясь с ней, он всегда держал под рукой неисчерпаемый источник сильных эмоций. Какой? Разумеется, Паука с его неизменно раздражающими комментариями.

Уже на третий день занятий Маришка обнаружила, что ей самой, чтобы взвинтить себя, достаточно вспомнить улыбку Альгирдаса. Очаровательную улыбку. При одной мысли о ней Маришку с головой заливала ярость.

Ну а что касается веры в себя… на фоне, опять-таки, Паука, кто угодно показался бы закомплексованным ничтожеством, обреченным на неудачи от рождения и до смерти. Мания величия, эгоцентризм, неукротимая наглость василиска, одним взглядом парализующего любое сопротивление – вот он Паук, вот его вера, в себя и только в себя, ни во что другое он не верил, потому что презирал… И вот он, Паук, под внимательным взглядом Орнольфа сливающийся с тенью и находящий в себе смелость лишь на пренебрежительное шипение издалека:

– Пф-ф… подумаешь…

Был Паук. И нет Паука.

Итак – воля, эмоции, вера. Есть к чему стремиться.

Но и это было еще не все. Магия требовала обращения к Сущностям . В зависимости от ритуала следовало взывать к стихиям, к элементалям человеческой психики, к благим духам и – но этому на первом курсе не учили даже теоретически – к духам злым. Лишь установив контакт с чем-то высшим, можно было приступать к собственно заклинанию, используя заимствованную у Сущности силу, и с помощью пресловутой воли удерживая связь неразрывной.

Выслушав все это, Орнольф удивленно и уважительно поднял брови и спросил:

– А эмоции в таком случае зачем?

Если это был экзамен, то странный. Теоретическая магия – предмет чрезвычайно сложный, но основы ее понятны и первокласснику, а что понято, то, считай, усвоено. В своих знаниях Маришка не сомневалась и без заминки отрапортовала, что эмоции – третья точка опоры, без которой заклинание неустойчиво. Практически же, эмоциональный всплеск позволяет проникнуть в те слои бытия, где, собственно, и обитают духи и элементали.

В истолковании выражения лица Орнольфа она тоже не усомнилась. Но Орнольф – он хотя бы деликатный, терпеливый. И, вообще, хороший.

– Какой умилительный ребенок! – умирающим голосом сообщил Альгирдас. – Дитя мое, а где ты, по-твоему, сейчас находишься?

– Любовь моя, почему бы тебе не заткнуться? – тон в тон прервал его Орнольф. И пожал плечами, взглянув на Маришку: – Вообще-то, да. Мы сейчас как раз в этих самых слоях бытия, и материальны здесь только мы трое… А если кто-то продолжит комментарии, он тоже станет бесплотным духом, и нас останется двое.

В который уже раз Маришка подумала, что объектом восхищения и любви ей следовало бы выбрать именно Орнольфа – спокойного, доброго и тоже, по-своему, красивого. Одни только волосы чего стоят! Уж во всяком случае вздыхать по нему было бы проще, чем по Альгирдасу, за чьей ангельской внешностью скрывался злобный, пакостный демон.

– Нет никакой нужды ловить и насиловать духов, – продолжал ее наставник, – оставь этот путь для тех, кто лишен даже зачатков таланта. Ты – прирожденный маг, ты можешь стать чародейкой, и у тебя есть все, что требуется для заклинаний. Есть твоя собственная Сила, она называется цуу, и пользоваться ею куда удобнее, чем заимствованной, хотя бы потому, что не приходится каждый раз перебирать каталоги Сущностей, выискивая нужные тебе характеристики. Некоторые, особо могущественные чародеи, только цуу, бывало, и обходились, – он снова посмотрел на Альгирдаса и улыбнулся. – К счастью для нас с тобой, Марина, эти чародеи давно предпочли теорию практике. Нормальные же люди, черпая могущество в себе, не пренебрегают все же той самой, третьей точкой опоры. И падают гораздо реже.

– Пфф, – по-кошачьи донеслось со стороны Хельга.

– Но эта точка, – невозмутимо говорил Орнольф, – не эмоциональное состояние чародея. Эмоции нужны лишь для того, чтобы выпустить воображение из устоявшихся рамок. А опираться нужно на поддержку своего покровителя. Я помню, было время, когда покровителями выбирали богов. Потом боги стали демонами, и по недоразумению в покровители чародеев попали христианские ангелы и разные мелкие духи. Со временем имена и образы тех, к кому взывали во время плетения чар, превратились в полную бессмыслицу, а там и чародеи повывелись. Но если выбрать правильно, если чувствовать за собой реально существующую силу, ты получишь не только опору, но и помощь, в случае необходимости. Взывать, кстати, можно, к кому угодно. Хоть к любимому актеру, хоть к фикусу в кадке, при условии, что ты питаешь к нему сильные чувства. Лучше любовь, но и ненависть тоже подойдет.