Крымская война. Соотечественники - Борис Батыршин

"… семь… восемь… девять… десять…"

На счет "пятнадцать " Федя заорал: "Берегись"! и замкнул рубильники. Сдвоенный взрыв ударил катер, словно копытом шерстистого носорога. Лейтенант едва удержался на ногах, вцепившись в штурвал; Семикозов, Мори, кочегар, сигнальщик — все повалились друг на друга. Пенный вал захлестнул суденышко от носа до кормы. Пронзительно зашипело — это вода окатила раскаленную чугунную дверцу топки.

На палубе линкора пронзительно орали люди, грохотали по палубе башмаки, один за другим хлопнули два пистолетных выстрела. Водяной столб, поднятый взрывами, уже осел. В грязной, бурлящей пене то тут, то там мелькали обломки, взметнулась и пропала рука с судорожно скрюченными пальцами…

«…тот, что нас окликал? Не повезло бедолаге…»

Федя закашлялся, выплевывая воду, замотал головой. В ушах все еще звенело после взрыва.

— Отличная работа, мистер Красницки!

Мори завозился, поднимаясь на ноги. Матрос-сигнальщик подхватил американца под микитки, рывком поднял, усадил на банку.

Почему с «Центуриона» до сих пор не стреляют, гадал Федя, выкручивая до упора штурвальное колесо. Все же корабль не на бочке, не у стенки стоит — движется, выполняет маневр. Должны же быть дежурные орудия, часовые с ружьями, наконец? Хотя, если подумать — зачем? Родная гавань, берег — сплошные форты и береговые батареи. Похоже, командующий британской эскадрой был уверен, что здесь им ничего не угрожает. Если так — то эта уверенность дорого обошлась его подчиненным…

Над головой визгнуло ядро, и Федя инстинктивно пригнулся. Стреляли не с «Центуриона» — видимо, катера заметили на батарее, караулящей проход на внутренний рейд.

«…поздно, джентльмены! По малоразмерной цели, в темноте хрен вы куда попадете, разве что, в свой же «Центурион». Впрочем, ему уже довольно — вон, как осела в воду корма! Обшивка, наверное, распорота так, что в пробоину можно въехать на грузовике, а до водонепроницаемых переборок здесь пока еще не додумались…»

Позади обреченного корабля ударило — раз, другой, потом, после короткого интервала еще дважды. Ольминский с Редниковым, а значит — второму линкору тоже аминь. А ведь у них получилось так, как и было задумано, запоздало сообразил Федя. Даже если англичане сумеют оттянуть «Центурион» к берегу, прежде чем он ляжет на дно, второй корабль уж точно потонет прямо на судовом ходу. Конечно, его уберут самое позднее, дня через три, но эти три дня эскадра — или то, что от нее останется, — будет надежно заперта в гавани.

— Вашбродь, а наши-то?

Федя обернулся. В стороне, в полукабельтове попыхивал машиной катер мичмана Бухреева. В свете взмывающих с бастионов ракет поблескивали медные бочонки мин на задвинутых до упора шестах.

— Купченко, пиши — «Рцы»!

«Рцы», точка-тире-точка. «Следовать за мной». Соваться на внутренний рейд рискованно, да и незачем, а вот на отходе вполне можно найти достойную цель.

Словно в ответ его мыслям вдали, на внешнем рейде вспыхнули и забегали лучи прожекторов. Федя замер — до его слуха донеслась беспорядочная пушечная пальба, а потом серия глухих ударов. Раз, другой, еще и еще… Лейтенант, шевеля губами, шепотом считал взрывы торпед. Каждый — это отправленный на дно боевой корабль. А молодцы: наверное, стреляют, как на адмиральском смотру — по одному, считая от головы ордера, с равными интервалами. Неудивительно, что почти каждая торпеда идет в цель, условия стрельбы самые что ни на есть полигонные. А вот британцам наводчикам не позавидуешь — попасть из допотопных гладкоствольных орудий по стремительным низким силуэтам, да еще и когда сетчатку наводчику выжигает беспощадный луч, уставленный прямо в лицо с каких-то двенадцати кабельтовых…

Ярчайший мертвенно-белый свет залил катер. Это было так неожиданно, что Федя присел, прячась за кожухом котла. Позади удивленно вскрикнул Мори, выматерился Семикозов, а прожекторный луч уже скользил прочь, выхватывая из темноты то брустверы бастионов Сан-Эльмо, то покосившиеся мачты приткнувшегося на мелководье фрегата, то шлюпки, мельтешащие в волнах вокруг грузно оседающего в воду трехдечного корабля. Все новые слепящие щупальца обшаривали море, корабли, крепостные стены, слепили наводчиков, сковывали ужасом сердца людей на палубах беззащитных линкоров. Потом два столба электрического света взметнулись вверх и скрестились, подобно «световым мечам» из футуровидческого фильма о «далекой галактике», который Феде случилось как-то посмотреть в кают-компании «Алмаза». Лейтенант радостно засмеялся, встал во весь рост и, сорвав фуражку, замахал идущим следом катерам. Впереди, над внешним рейдом Ла-Валетты, над разодранными тротилом и сталью британскими линкорами, встал до самых звезд Андреевский крест.

IV

Близ Ла-Валетты.

Пароход-матка минных катеров «Буг».

Рангоут уютно поскрипывал в такт толчкам волн. На палубе переругивались матросы боцманской команды; раздался пронзительный скрип, и над головой Феди проплыл выстрел с раскачивающимся на сдвоенном тросе чугунным гаком. Лейтенант еле успел пригнуться — тяжеленный крюк смахнул с его головы фуражку и чиркнул по волосам.

— Полегче там, храпоидолы! — заорал Семикозов. — Чуть господина лейтенанта не зашибли, а он пораненый! Вас бы по темечку вымбовкой, дярёвня косорукая!

Мимо пропыхтел катер с большой цифрой «4» на носу — мичман Ольминский. Разведенной волной «двойку» Красницкого, пришвартованное под русленями грот-мачты, приподняло и чувствительно приложило о борт парохода. Надо бы спуститься и вывесить кранцы, лениво подумал Федя. Конечно, после такого отчаянного дела можно и расслабиться — но не настолько же, чтобы сидеть и смотреть, как калечат казенное имущество.

Но — не получится. Рана, конечно, пустяковая, но все же мешает карабкаться по веревочным трапам. Недаром на борт Федю поднимали как куль муки, в веревочной люльке. Англичане сумели напоследок до его дотянуться — ружейная пуля, пущенная наугад, на кого бог пошлет, угодила выше локтя, распорола рукав сюртука и вырвала из руки изрядный клок плоти. Ерунда, конечно, но ведь болит…

— Позвольте, я! — засуетился Мори. Он ловко, несмотря на покалеченную ногу, спустился в катер, и по очереди перекинул за борт все три кранца. Скрип немедленно прекратился. Подбежавший матрос помог американцу забраться на палубу.

— Ваши мины — страшное оружие. — сказал Мори, вытирая ладони большим клетчатым платком. — Всего полчаса, и британцы недосчитались четырнадцати кораблей линии. Четырнадцати! И все это — дело рук трех сотен человек, если считать команды миноносцев.

— Это еще что! — отозвался Федя. — Могли бы и остальные добить, только некогда. Да и торпеды стоит поберечь: путь до Кронштадта неблизкий, нам еще мимо Гибралтара идти, и Каналом…

— Вряд ли теперь кто-нибудь рискнет встать у вас на дороге. Брюссельские газеты еще в апреле писали — Англия собирает на Мальте последние оставшиеся у нее линейные корабли. Все, что они могут сейчас наскрести в Метрополии — хлам, линкоры третьего класса, постройки двадцатых годов. Разве что эскадра Нейпира — так половина ее кораблей еще в прошлом году ушла на Черное море.