Худеющий - Стивен Кинг

Нет. Не точным. Одна вещь не совпадала.

Тогда он вытянул шею, наклонился, чтобы через собственноебрюхо разглядеть цифры на весах. Теперь ему наклоняться было не нужно. Весыпоказывали 229.

— Ну что ж. Теперь все ясно, — сказала Хейди. — Ядоговариваюсь с доктором Хаустоном.

— Да эти весы врут, — слабо возразил Халлек. — Они всегдаврали. Потому я их и любил.

Она посмотрела на него холодно.

— Хватит, друг мой. Достаточно этой болтовни. Последние пятьлет ты все сетовал, что весы врут в большую сторону. В ярком свете ванной онвидел, насколько искренне она встревожена. Кожа на ее скулах натянулась.

— Стой здесь, — сказала она и вышла из ванной.

— Хейди?

— Подожди там! — она спустилась с лестницы вниз.

Вернулась со стандартной коробкой сахара, на которой былокрупно отпечатано: «Вес 10 фунтов». Она поставила коробку на весы. На шкалепоявились цифры «012».

— Я так и думала, — мрачно сказала Хейди. Я ведь и самавзвешиваюсь. В сторону минуса она не врут и никогда не врали. Люди с повышеннымвесом любят неточные весы. Легче отметать реальные факты. Если…

— Хейди…

— Если весы показали 229, значит на самом деле ты весишь227. Так что…

— Хейди…

— Позволь назначить визит к врачу.

Он помолчал, глядя на свои ноги, потом покачал головой.

— Билли!

— Я сам договорюсь о визите к врачу, — сказал он.

— Когда?

— В среду. Поговорю с ним в среду. Хаустон по средам послеобеда обычно отправляется в клуб и играет в гольф. Я сам с ним поговорю.

— А почему сегодня же не позвонить? Прямо сейчас?

— Хейди, — сказал он. — Не надо. Хватит. — И что-то ввыражении его лица убедило ее, что давить больше не следует. В тот вечер она нисловом не затронула больную тему.

Воскресенье, понедельник, вторник.

Билли сознательно избегал весов наверху. Наедался от души,хотя голодным себя не чувствовал — скорее, сила привычки. Перестал прятать вкладовке пакеты с разными орешками и печеньем. Жевал сыр с крекерами,засахаренную кукурузу, чипсы и прочее, наблюдая футбольные матчи по телевизорув воскресенье. В понедельник с утра на работе ел конфеты, а после обедабутерброды с сыром. Что-то из этих двух компонентов или оба вместе повлияли наего пищеварение. С четырех до девяти вечера его ужасно пучило, и он то и делопортил воздух. Линда возмущенно вышла из гостиной, объявив, что вернется тольков том случае, если ей дадут противогаз. Билли виновато улыбнулся, но несдвинулся с места. Его личный опыт подсказывал, что убегать бесполезно. Этотзапах словно прилипал к тебе.

Позднее, глядя сериал «Правосудие для всех», он вместе сХейди съел целый пакет крекеров с сыром «Сара Ли».

Во вторник, возвращаясь домой, купил возле магистральноготурникета пару чисбургеров и, управляя машиной, уничтожил бутерброды в одинмомент.

Когда миновал Западный порт, Билли вдруг ощутил, будто егоразум отделяется от тела. Это не было ни мыслью, ни отражением реальности, ноименно разделением. Вспомнил чувство физической тошноты, которое ощутил навесах в ванной по возвращении из Моханка. Ему показалось, что он вступил вновую фазу мышления. Словно некая астральная сущность принялась изучать еговплотную, и она стала его попутчиком. Что же видел этот попутчик? Нечто скореесмешное, нежели страшное. Мужчину, которому скоро стукнет тридцать семь, втуфлях «Болли», с контактными линзами «Бош и Ломб», в тройке стоимостьюшестьсот долларов. Тридцатишестилетний толстый американский самец кавказскогопроисхождения, сидящий за рулем «Олдсмобиля-98» модели 1984 года и пожирающийогромный бутерброд, с которого капает майонез и падают ошметки салата на еготемно-серую жилетку. Над таким зрелищем можно только хохотать.

Он выбросил остатки второго бутерброда в окно и с ужасомпосмотрел на свои пальцы, запачканные смесью соуса и майонеза. После чего сделалединственно разумную для данной ситуации вещь — расхохотался. И тут же пообещалсебе: «Хватит! Этому безобразию пора положить конец».

Вечером, когда он сидел у камина и читал «Уолл-стритджорнэл», пришла Линда. Пожелала спокойной ночи, поцеловала, слегкаотстранилась и сказала:

— Слушай, пап! А ты становишься похожим на СильвестраСталлоне!

— О, господи! — воскликнул он, закатив глаза, после чего обарассмеялись.

Билли Халлек обнаружил, что процедура взвешивания началаобретать черты некоего ритуала. С какого момента это началось? Он не знал. Ещебудучи молодым парнишкой, он иногда становился на весы, бросал мимолетныйвзгляд на шкалу и отправлялся дальше. В какой-то момент, начиная со 190 фунтови до нынешней почти восьмушки тонны, возник этот ритуал.

«Какой к черту ритуал?» — сказал он себе. — «Привычка. Всеголишь привычка».

«Ритуал», упрямо прозвучал шепот из глубин сознания. Он былагностиком и не переступил порога какой-либо церкви с тех пор, как емуисполнилось девятнадцать. Но ритуал распознавал сразу, когда видел его.Процедура со взвешиванием уподобилась коленопреклонению. «Ты видишь, Господи,как регулярно я это делаю. Так спаси и сохрани этого белого перспективногоюриста от сердечного приступа или от среднестатистического инфаркта в возрастесорока семи. Именем холестерина и ожирения. Аминь».

Ритуал начинается в ванной. Сначала сними одеяния. Облачасьв темно-зеленый плюшевый халат. Брось грязное белье в стиральную машину. Есликостюм надевал пару раз и не запачкал, повесь его аккуратно в шкаф на плечики.

В ванную входи с благоговением. Это исповедальня твоего весаи, соответственно, твоей судьбы. Сними халат, повесь на крюк возле умывальника.Помочись. Если есть хоть малейшие позывы сходить по-большому, сделайнепременно. У него не было ни малейшей идеи, сколько могут в среднем весить егоэкскременты, но принцип был незыблемым: избавься от любого лишнего груза.

Хейди исподволь приметила этот ритуал и однажды не безлегкого сарказма спросила, не желает ли он в подарок к дню рождения страусиноеперо. Тогда, сказала она, он сможет вставлять его себе в глотку и парочку разблевануть перед тем, как взвешиваться. Билли предложил ей тогда не выпендриваться…а ночью подумал, что идея-то, в принципе, не такая уж плохая.

И вот наконец однажды утром, в среду, Халлек впервые послалвесь этот ритуал к чертовой бабушке. Утром в среду Халлек стал еретиком. Онстал чернее сектантов «черной мессы», поскольку вроде этих поклонников дьяволасознательно перевернул все вверх тормашками, как они переворачивают распятие.