Угрюмый дудочник - Андрэ Нортон

И снова прием. Не так четко, как голос Норкота, но достаточно, чтобы убедиться, что старая установка действует.

– Понимаешь, – Тед втиснулся между Аннет и моим креслом, – этот Лугард может слышать все, оставаясь здесь. А нет ли тут видеоэкрана?

Опять я вспомнил. Встав из кресла у северной стены, я направился к креслу в центре, куда только что взгромоздился Дайнан. После двух неудачных попыток я то ли припомнил, то ли случайно нашел нужную комбинацию из двух кнопок в ручке кресла плюс еще рычажок внизу. Часть стены скользнула в сторону, обнажив экран.

– Ага! – В этом восклицании выразилась крайняя заинтересованность Теда. – А теперь что?

Я быстро взглянул на карту. Не хотелось заглядывать в населенные секторы. Первым бросился в глаза оставленный пост безопасности на крайнем севере.

– Тед, нажми первую кнопку в первом ряду, – приказал я, в то же время прижимая кнопки у себя.

На экране появились блики, а затем изображение, такое смутное, что я вначале решил – не хватает энергии. Но постепенно картина прояснилась: мы увидели другую комнату. В ней тоже висело контрольное табло и несколько кресел. Но одна стена расколота большой трещиной и...

– Смотрите – рогатый бородавочник!

Мы были поражены. В кресле действительно сидел рогатый бородавочник.

Пупырчатая кожа, заостренная морда, голова с двумя выступающими рогами делали его внешность отталкивающей. Он сидел в кресле, положив перепончатые лапы на подлокотники, и смотрел на нас. Возможно, мы случайно включили приемный экран на северном пункте. Бородавочник выглядел почти разумным, как будто был занят своим тайным делом в чужом доме, и очень удивился.

Мы видели его раздувающееся горло, слышали приглушенное, но вполне узнаваемое хриплое рычание. Он наклонился к нам, морда его заполнила экран, и я услышал голос Приты:

– Нет! Нет!

Я отпустил кнопку, экран погас, и стена скользнула на место.

– Мне это не нравится! Он смотрел на нас! – голос Приты перешел в плач.

Я повернулся, но Аннет уже обняла Приту.

– Ты знаешь рогатых бородавочников, – успокаивающе сказала она. – Их нечего бояться. И даже если этот видел нас, он испугался, как и ты. – Она повернулась ко мне. – Вир, это ведь был старый сторожевой пост? – После моего кивка она продолжала:

– Он пустует много лет. У бородавочников там, наверное, логово.

– Он смотрел на нас, – повторила Прита.

– А мы на него, – ответила Аннет. – Мы квиты. И это место очень далеко от нас.

– Два дня пути в хоппере, Прита, – вмешался я. – Туда больше никто не ездит.

– Вир, – Гита, стоя за Тедом, указывала на табло. – Давай попробуем другую. Может, эту?

– Нет! – выпалила Аннет, прежде чем я смог ответить. – Довольно подслушивать и подглядывать! Сектор-капитан Лугард увез наши припасы, посмотрим, что есть в его шкафах. Ведь мы можем этим воспользоваться, Вир.

– Конечно, – поддержал я ее, но на всякий случай задержался, чтобы убедиться, что покидаю комнату последним. Передо мной неохотно вышли Гита и Тед, они постоянно оглядывались на пульт, дававший заманчивую возможность подсматривать тут и там по всей планете.

– Вир! – Маленькая рука скользнула в мою. Я взглянул в почти треугольное лицо Приты. Семьи, положившие начало заселения Бельтана, происходили с разных планет: их подбирали в соответствии с особыми способностями и талантами. Они представляли множество различных типов, некоторые из них испытали значительные физические мутации. Прита Ваймарк, на месяц моложе Гиты, была ростом с Дагни, хотя старше на пять лет. Но ее хрупкие кости и стройное тело было вовсе не детскими. Она обладала не только живым умом, но и робостью, повышенной чувствительностью к тому, что другие совсем не замечали или чувствовали очень смутно. Ее ангельское лицо теперь выглядело озабоченным.

– Вир, – повторила она почти шепотом, – этот бородавочник... он... смотрел на нас.

– Да? – подбодрил я ее; за этим утверждением скрывалась какая-то тревога. Я смутно тоже чувствовал что-то; беспокоило, как это существо сидело в кресле перед табло – его поза и поведение пародировали дежурного наблюдателя.

– Он... он... не... – она запнулась, как будто не могла облечь тревожившую ее мысль в слова.

– Возможно, просто его поза в кресле. Бородавочников никогда не обучали, ты знаешь. Они слишком неразвиты. И мы наткнулись на сторожевой пост далеко в пустыне. Это ведь не заповедник.

– Может быть... – Но понял, что она не успокоилась.

– Когда вернемся, Прита, – я постарался ее успокоить, – сообщу об этом. Если с бородавочниками проводились эксперименты и один из них сбежал, об этом есть записи. Но никто не боится даже экспериментальных животных – ты и это знаешь.

– Да, Вир. Просто он так сидел, глядя на нас...

Она продолжала держать меня за руку, пока мы не дошли до последней открытой двери. Там была Аннет, она рассматривала этикетки на консервных банках, доставая их из только что открытого ящика и ставя на стол. За этим столом когда-то размещался во время обеда весь гарнизон крепости.

Кухня Лугарда оказалась простой: он соединил две портативные плитки.

Посуда сложена в ящик, и Тед с грохотом доставал ее оттуда.

У дальней стены находились громадные установки с дисками для набора заказов, но нам хватало запасов Лугарда. Гита передавала Айфорсу то, что отобрала Аннет, Айфорс вставлял банки в подогреватель. Все очень четко и эффективно.

– Похоже, голодными мы не останемся, – заметил я.

Аннет с возбужденным лицом повернулась ко мне.

– Вир, настоящий кофе! Не суррогат! И множество инопланетных блюд.

Даже ломтики дичи с гарниром из листьев фасса – мы такого много лет не видели!

– Лугард, должно быть, пользуется запасами офицерской столовой, – я принялся рассматривать этикетки. Мы хорошо питались на Бельтане, наш обычный стол мог показаться роскошным жителям другой планеты: биолаборатории снабжали нас большим количеством мясных продуктов. Но уже очень давно не было импорта, а мы слышали, хотя сами не могли попробовать, ностальгические воспоминания взрослых о разных лакомствах.

В конце концов, благоразумие взяло верх, и Аннет выбрала для еды не экзотические блюда, а те, что не обещали никаких неожиданностей со стороны наших желудков, непривычных к подобному разнообразию. Вначале мы ели осторожно, а затем – с обычным хорошим аппетитом.

Когда закончился наш превосходный обед, Аннет поставила в ряд несколько банок и задумчиво взглянула на меня.

– Как ты думаешь, он согласится продать это? – спросила она.

– Мне бы хотелось их иметь для праздника Крещения.

– Почему бы не спросить? Ему должен понравиться свежий хлеб, ягодные варенья или даже глубоко замороженный обед. Консервы надоедают, даже инопланетные.