Гобелен - Фиона Макинтош

Джейн усмехнулась и спросила, единственно с целью выиграть время:

– Ты о чем?

– Бывают люди, которым по нраву все держать под контролем; ты из их числа. Только и всего. Кстати, это совсем не плохое качество. Я рад, что ты его не скрываешь. Потому что оно придает тебе дополнительное очарование.

– По-моему, ничего очаровательного во властных людях нет, – возразила Джейн.

Уилл улыбнулся, погладил руку Джейн, и она поняла: свое чувство к ней он использует как оружие, перед которым бессильно большинство женщин, включая саму Джейн.

– Так что я вовсе не критикую тебя.

– По-моему, скорее обвиняешь.

Уилл отрицательно покачал головой.

– Это – твоя особенность. Продолжай в том же духе, Джейн. Подозреваю, ты из тех, кто способен одной только силой воли горы сворачивать. – Джейн достался испытующий взгляд. – Давай не будем заниматься самокопанием. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Мы скоро поженимся.

«А может, не надо?»

– Прости, Уилл.

– По-моему, лучшее место для тебя – это постель, – поддразнил Уилл, озорно сверкнув синими глазами.

Джейн ощутила прилив некоего чувства; хорошо бы это была любовь. Испугалась, что это не более чем страсть к красивому мужчине; страсть, которой она отдалась практически без сопротивления. Все бы хорошо, если бы этот мужчина несколько дней назад не сделал ей предложение руки и сердца. Она сразу сказала «да» – потому что он все просчитал, выбрал правильное место для объяснения в любви. Пиккадилли, статуя Эроса – кто ж тут устоит? Толпа засвистала, захлопала, когда Уилл опустился на одно колено, кашлянул, обвел площадь мечтательным взглядом – просто выигрывал время, искал в карманах темно-зеленую бархатную коробочку. Затем, по знаку Уилла, бог весть откуда появился скрипач и завел пленительную мелодию; следующим номером развернулось алое шелковое полотнище в форме сердца, чудесным образом зависшее на Эросовом луке. На шелке были вышиты имена «Уилл» и «Джейн».

– Я никогда не встречал женщины, которой мне захотелось бы предложить руку и сердце. И наконец я встретил тебя, Джейн. Сделай меня счастливейшим человеком на земле – стань моей женой, – произнес Уилл.

Толпа взревела от восторга, японские туристы защелкали фотоаппаратами. Джейн прекрасно помнит – лицо ее окаменело от неожиданности, вместо того чтобы беспомощно расплыться в блаженной улыбке.

– Уилл… – пролепетала Джейн. Вокруг мелькали довольные лица, слышался одобрительный гул. – Не знаю, что и сказать…

Только на эту фразу Джейн и хватило. И она была вполне искренна.

Уилл открыл коробочку. Толпа к тому времени успела увеличиться в разы. Как один человек, толпа подалась к коробочке и ахнула при виде великолепного бриллианта, ослепительного на зеленом бархате. В кольце был всего один камень, но зато какой! Бриллиант будто подмигивал Джейн, будто намекал: мне, мол, и солнечного света не надо, я сам по себе могу сиять; ну-ка, посмотрим – устоишь ты перед искушением владеть мною?

Перед этим конкретным искушением Джейн устояла бы. Она не выдержала нежности во взгляде Уилла – от этой нежности она не могла отмахнуться. Ей уже признавались в любви. Искать поклонников не приходилось – сами набегали, привлеченные внешностью Джейн, и оставались, потому что за красивым фасадом обнаруживали личность. Впрочем, никто из претендентов не удостоился любви Джейн. Был один – бедняга Дэвид. Его сердце Джейн разбила вдребезги. Дэвид вообразил, что они поженятся, потому что он способен любить за двоих. Год они были вместе. Только Дэвид переоценил свои возможности. Джейн нравилось разговаривать с ним, заниматься с ним сексом, появляться в обществе – но она не могла представить их с Дэвидом семейную жизнь. Бог знает, что ей было нужно. С Уиллом все иначе. Даже Джейн – даром что не привыкла цепляться за отношения – понимала: такими мужчинами, как Уилл, не разбрасываются. Пыталась придраться к какой-нибудь черте Уилла, особенности – и не могла. Любая из женщин, присутствовавших тогда на Пиккадилли, согласилась бы: этот статный, золотоволосый, синеглазый американец, стоящий на одном колене, – куда как завидный жених. Вдобавок Уилл Максвелл, судя по всему, был до неприличия богат, и доказательством тому служил бриллиант в три, если не в четыре карата – это не считая других драгоценных камушков, расположенных вокруг главного камня. Двумя годами ранее Джейн встречалась с милым еврейским юношей из Хаттон-Гарден, он-то и научил ее более-менее разбираться в бриллиантах, оценивать камни по размеру и чистоте воды. В кольце сиял огромный бриллиант высшего качества – это даже Джейн поняла.

Женщины подталкивали ее локтями, шептали: «Ну что ж вы? Соглашайтесь, соглашайтесь!» Прозвучал вопрос: «Почему вы колеблетесь?» Вот-вот – почему? Джейн действительно колебалась.

– Хочешь, чтобы я еще раз попросил? – шепнул Уилл чуть ли не со смешком – явно не мог представить отказа.

Джейн не отказала. Опрометчивый, спонтанный поступок избалованной девчонки? Хорошо ли, плохо ли, только эти черты, подобно стреле, достигли цели. Джейн оглядела улыбающиеся лица, кивнула почти беспомощно – слишком была не уверена в своих чувствах, чтобы сказать хоть слово. Уилла ее молчание не напрягло – он просто сгреб Джейн в объятия и с жаром поцеловал. Вокруг попискивали от зависти; кое-кто даже всхлипнул. Щелкали фотоаппараты, скрипач заиграл нечто жизнеутверждающее.

– Джейн, я люблю тебя, – шепнул Уилл.

– Я тоже тебя люблю, – ответила Джейн, едва не задохнувшись от удивления и всем сердцем желая, чтобы эти слова были правдой. Они и казались правдой. Вдобавок именно такого ответа ждал Уилл, разве нет? Именно это должна была сказать Джейн, чтобы все встало на свои места. Она прежде никому не говорила «люблю», только родителям, да и то – последний раз еще когда в школе училась. «Люблю» они слышали от дочери или перед поездкой в летний лагерь, или после возвращения с экскурсии.

Теперь и родители Джейн, и Максвеллы-старшие – в Лондоне. При мысли об этом почему-то упало сердце. Джейн допила шоколад. Максвеллы прилетели три дня назад на скромную церемонию по случаю помолвки; ее родителям было ближе добираться – из Уэльса. Все так быстро произошло, Джейн казалось, она угодила в водоворот, ситуацией управляет стихия, а не она сама. Мама и будущая свекровь тут же взялись за подготовку к пышной свадьбе, назначенной через шесть месяцев. Сначала – церемония в Уэльсе, затем, на бис, – во Флориде, в пляжном доме Максвеллов (если, конечно, «пляжный дом» – подходящее название для поместья).

Папа и будущий свекор держались друг с другом настороженно, говорили на общие темы. Оба хлопнули Уилла по спине, пожали ему руку. Мистер Максвелл смягчился, лично увидев, что обожаемый сын выбрал невесту из хорошей семьи, вдобавок ровню Максвеллам по доходам. Словом, свадебный механизм заработал, и Джейн почувствовала себя лишней шестеренкой.

Расплачиваясь за завтрак, Уилл немножко пофлиртовал с барменшей. А Джейн вспомнила, как он, дурачась и пародируя своего отца, ставил «галочки» в воображаемом списке невестиных добродетелей: «не разведенная, без детей, в моем вкусе, молодая, комильфо…»