Илья Муромец - Иван Кошкин

— Ты это, садись, — Муромец виновато кивнул на сундук. — Только осторожно, книги сдвинь.

Дружинник сел, глядя на «смерда» круглыми мышиными глазами.

— Тебя как зовут-то? — ласково спросил богатырь.

— Сбб... Сыбб... Сбыслав, — выдавил парень.

— А кой тебе годок? — продолжал Илья.

— Двадцать три минуло... — чуть приободрился Сбыслав.

— А уже в старшей дружине, поди ж ты, — вздохнул Илья. — Что-то быстро сейчас у князя люди растут. И много там вас таких?

— Так ведь прежние мужи по домам пошли! — запальчиво крикнул, забыв про страх, молодой воин. — Словене в Новгород вернулись, а иные в Полоцк, а дружина — в Белгород! А богатыри — те вообще...

— Знаю про богатырей, — оборвал Илья. — Только раньше за такой уход Владимир головы бы снимал, а теперь?

— Так попробуй им сними, — понурился парень. — Там вои бывалые, нам с ними не равняться...

— А кто Рубеж сейчас держит?

— А мы и держим, — пожал плечами дружинник — Только получается не очень. А если это правда, про нового царя, то...

— Это-то правда, — Илья задумчиво посмотрел в потолок. — Эх ты, и варягов в Киеве нет?

— Нет, уж год, как в Царьград ушли.

— Ты вот что, — Муромец похлопал Сбыслава. — Впредь, к людям войдя, поклон сперва клади по-ученому, да речь веди по писаному, да «смердами» не бросайся. Лучше пахарю вежливое слово сказать, чем за похабный язык головы лишиться. Это ты еще Микулу Селяниновича не видел — тот вообще на вид, как только что от сохи. А князю передай — пусть сам приходит. Много мне с ним о чем поговорить есть.

— Да как.. — парень аж задохнулся. — Князь же!

— Ты смотри, — недобро усмехнулся Илья. — Уже ты на него и глянуть не смеешь. Запомни, это его только кличут Солнышком, а так он — человек, как ты или я. Просто князь, а мы — богатыри его. С нами он за одним столом сидел, мы с ним вместе думу думали, если, конечно, в том нужда была. Иди и не трясись. Говори с ним вежественно, но хоть он господин, да ты ему — не холоп, а витязь.

Парень подхватился с сундука, поднял шлем, отряхнул плащ и, торопливо поклонившись, кинулся к выходу. Уже в дверях обернулся и так поглядел на Илью, что того аж передернуло. Сбыслав смотрел на богатыря, как борзой пес на любимого хозяина, только что хвостом не вилял. Муромец, давно не имевший дела с молодой порослью, успел уже отвыкнуть от таких взглядов, и на сердце потеплело. Дверь за дружинником закрылась, и Илья снова улегся на топчан, раскрыв Юлю на заложенном месте. Прочитал пару страниц, закрыл книгу и начал смотреть в потолок. Зачем он позвал князя, если решил из поруба не выходить? Оно, конечно, гордый Владимир скорее прикажет его здесь песком засыпать, чем сам придет просить возвернуться, да только все равно как-то не так выходило — перед Бурком рыкал и рубаху рвал, а стоило мальчишке появиться и глупостей наговорить, как дал слабину. Да в мальчишке, похоже, и дело. Илья снова сел и яростно заскреб пятерней затылок. Таким, как Сбыслав, Рубеж не удержать и Киева не оборонить. Он встал и заходил по погребу, как лютый зверь по клетке, что видел в зверинце у князя. Семь тем! До сей поры больше одной сразу печенеги не собирали. Да и то каждое лето резня шла по всему Рубежу, на валах и в Поросье сшибались ватаги степняков и отряды мужей и отроков из крепостей и замков, что ставил Владимир, преграждая путь на Русь. На то и стояла богатырская Застава, чтобы по трое-четверо затыкать дыры, выходя один на сотню, а двое — на тысячу. А теперь ни богатырей, ни мужей, варяги, что раньше летали на ладьях по Днепру, высаживаясь глубоко в степи и наводя ужас на становища, ушли к базилевсу и черта с два их оттуда вызовешь. В Царьграде и деньги не те, и, как говорил Олаф, почета больше. Илья ударил кулаком по стене, на три пальца вдавив камень в землю. За дверью Чурило подпрыгнул и перекрестился — похоже, могучий узник опять был сильно не в духе. Внезапно от входа в темницу донеслись начальственные голоса, послышался топот хороших, на толстой коже сапог. Холодея, стражник поспешил навстречу и нос к носу столкнулся с Владимиром. За спиной князя теснились бояре и гридни, хватали за рукава, уговаривая не лезть к дурному Илье первым, князь отрыкивался, рвал шубу и глядел грозно. Чурило повалился Владимиру в ноги, ловя край шубы. С трудом поймав, крепко, взасос поцеловал заюгорских соболей и лишь тогда осмелился глянуть вверх. Князь брезгливо тянул полу и смотрел уже не страшно, а досадливо.

— Где он? — спросил Владимир, глядя в глаза стражнику.

Не в силах ответить, Чурило показал пальцем через плечо. Властелин Руси уставился на крепкую дубовую дверь. Дверь выглядела так, словно ее не раз вышибали изнутри, причем зачастую вместе с косяком. Косяк, похоже, сперва чинили, а потом плюнули, и теперь просто закрепили, чтобы не падал. Тем не менее на двери висел огромный бронзовый замок немецкой работы.

— Княжий погреб, а? — горько обратился к свите князь. — Мышь проскользнуть не должна!

— Так ведь, князь-батюшка, — заскулил стражник, спина которого привычно заныла в ожидании батогов, — то мышь! Мышь и не проскочит, на то двух котов держим! А Илью Ивановича, его разве запрешь? Еще наше счастье, что редко побуянить выходит!

Князь присмотрелся к толстому гридню.

— Это он тебя? — ткнул пальцем в синяк.

— Он, он, Красно Солнышко, — радостно закивал Чурило. — Слава богу, Илья Иванович, он по природе не злой! Это он не нарочно, пьяный зацепил.

— Кабы нарочно, не говорил бы ты со мной сейчас, — пробормотал Владимир. — А сейчас как, трезвый?

В голосе князя едва уловимо проскочила опасливость.

— Да он редко пьет, все больше книги читает да силушку копит, гумнозием каким-то занимается, — вступился за подопечного стражник.

— Ну, пойду я, — решительно кивнул Владимир и шагнул к порушенной двери.

— Княже, не ходи! — боярин Вышата грузно бухнулся перед князем на колени, метя бородой пол. — Ну, как он на твое величие руку свою поднимет — на кого ты нас покидаешь?

— Да тебе-то только радости будет, — зло усмехнулся князь. — Нет, на меня он и пьяный не замахнется. А ну, с дороги!

Что-то в голосе Владимира заставило Вышату на карачках отползти в угол.

— Открывай!

Чурило торопливо снял с пояса связку ключей и дрожащими руками отпер замок.

— Ну, кого там черт несет? — донеслось из-за двери.

Князь обернулся к гридням, те дружно, как один, замотали головами. Владимир махнул рукой и, придерживая полы золотого византийского платья, шагнул внутрь. Свита гурьбой ввалилась за повелителем.

Чурило, выглянув из-за спины дружинника, снова перекрестился и вжал голову в плечи. Князь и богатырь, набычившись, стояли друг против друга. Чудовищно широкий, не людской мощи мужик в белых портах и рубахе нависал над Владимиром, хотя тот и был в высокой княжеской шапке ромейской работы. Бояре затаили дыхание.