Кот Ланселот и золотой город. Старая английская история - Марина Аромштам

– Все так считают, парень. Кого ихний сэр достал и которые убежали. Будто в Лондоне сладкая жизнь. Будто Лондон сделан из золота. Только…

Лошади вдруг заржали и замотали мордами.

– Чего это они?

– Вот что, парень, надо свернуть.

Дик беспокойно заерзал.

– Сейчас проедем деревню. А потом – никакого жилья. Сохо. Владенья охотников. Только луга и лисы. Дорога дальше низиной. Лошади чуют туман. Давай подадимся в трактир. Есть тут один поблизости.

– Так ведь и так туман. – Дик соскочил с телеги. – Я, пожалуй, пойду.

– Ты, парень, не понимаешь. Там, в низине, особый туман. Ведьмино молоко.

– Ведьмино молоко?

– Я ж говорю, там лисы.

Дик посмотрел на виллана с недоумением.

– Думаешь, все лисы – звери? А про оборотней слыхал? У нас один мельник недавно встретил лису. А она ему говорит: мельник, а мельник! Кто без тебя запустил мельничное колесо? Смекаешь? По-человечьи! Мельник домой прибежал, от страха весь синий, дрожит. Смотрит, а мельница крутится. Тут он взял да и помер. А ты – какие там лисы!

– Да я что? Ничего… – Дик чуть заметно дрогнул.

Мужик приободрился:

– Я ж говорю: лошади чуют туман. Ведьмино молоко. Его лисы хвостами гонят в низины. А там туман ложится на дурную траву. Если такой дурман просочится в самый живот…

– А может не просочиться?

– Может, наверно. Если кто в рубашке родился. А тебя мать небось голышом родила? – Крестьянину мысль понравилась, и он захохотал. Но потом снова стал серьезным: – Тут самое главное, в этом тумане, – лишнего слова не брякнуть.

– А лишнее – это какое?

– Известно какое. Ведьмино. Как скажешь ведьмино слово, так и вздохнешь глубоко. Тогда дурман уж точно прямо в живот попадет. Ну, и тогда конец.

– От чего конец-то?

– Как от чего? От дурмана, – непонятливость Дика начала раздражать мужика. – Вот я и говорю: давай заночуем в деревне. Заодно кузнеца найдем. Пусть посмотрит колеса. А с утра я тебя довезу аж до самого Лондона. Ну, почти до самого.

– С утра? Так сейчас еще день.

Подул ветерок, сдувая туманную дымку над Лондоном. Пропавшее было солнце выглянуло из облаков, и в его лучах сверкнул шпиль большого собора. Дик взглянул и сказал:

– Не, я пойду.

– Думаешь, что счастливчик? Ну и делай как знаешь. – Мужик рассердился, щелкнул кнутом и, даже не кивнув на прощание, поворотил лошадей.

Дик вздохнул и двинулся дальше один.

– Понимаешь, малютка Мэйбл, мне нужно скорее в Лондон. Там богатые люди. Я буду у них работать. Заработаю много золота. А чем еще в Лондоне могут платить? Там ведь нет ничего другого, – Дик рассмеялся собственным мыслям. – И тогда я, знаешь что сделаю? Вернусь ненадолго в деревню и закажу тебе камень. На могилу. Такой большой. И чтобы на нем была надпись. Я видел такие камни в соборе, когда мы ходили в замок. Там были разные надписи. Это очень красиво – когда надпись на камне. Я думаю, Джон-дровосек мог бы такую выбить. Помнишь, тот, который рубит дрова сэру Гриндли? Он однажды ударил по камню, и там осталась отметина. Я ему покажу, как должна выглядеть надпись.

Тебе нравится так:

Это место Бог хранит.

Тут малютка Мэйбл спит?

Дик увлекся сочинением надписей.

Дорога между тем действительно шла под уклон. В какой-то момент вдруг повеяло холодом: Дик оказался в низине. Туман с каждым шагом становился все гуще. Было влажно и зябко. Земля под ногами сделалась скользкой. Дику пришлось сбавить шаг. Туман был не просто густой – он еще и гасил все звуки. Дик слышал собственное дыхание, шарканье башмаков и позвякивание монет в мешочке у пояса. Тех самых монет, которые дал ему отец Уильям. До того как на горизонте показался прекрасный Лондон, монеты вели себя тихо. А теперь в тумане напомнили о себе. Дик не пошел к сэру Гриндли и не отдал ему деньги. Значит ли это, что он украл эти монеты, как хворост? Эта мысль растревожила Дика. Но он просто не смог добраться в тот день до замка. Из-за Томми-Шнырялы. Может, надо было оставить кошель лесничему? Дик не подумал об этом. Ведь Томми его схватил…

– Понимаешь, малютка Мэйбл, мне надо скорее в Лондон. Если я стану лондонцем, сэр Гриндли уже не сможет меня судить. И тогда я приду и скажу: заберите ваши монеты. Отец Уильям передал их для вас. Это за тот самый хворост… А мне они ни к чему. Я же не какой-нибудь вор. Я не хотел быть вором. Даже тогда, в лесу. А золотой или два я отдам Томми-Шныряле. За тот синяк под глазом. И чтоб у него скорей заживала нога…

Впереди промелькнула тень, пересекая дорогу. Лиса! Зверь на мгновение задержался, принюхался и исчез. Дик вроде бы даже увидел, как лиса махнула хвостом.

Он решил отогнать неприятные мысли о ведьмах:

– Видишь, малютка Мэйбл…

Но тут он вдруг понял: Мэйбл больше его не видит. Ни она, ни другие ангелы, с которыми Мэйбл дружит, не видят его с высоты сквозь этот густой туман, сквозь ведьмино молоко. Дик сам ничего не видит дальше вытянутой руки. Совсем ничего не видит… кроме руки. И эта рука – с крючковатыми грязными пальцами – тянется прямо к нему.

* * *

Несмотря на промозглую сырость, Дик мгновенно покрылся потом. Он отпрянул. Но рука оказалась проворной и поймала его за локоть.

– Кхе-грхе-кхе! Парниша! Папаша Эд все думал: пройдет тут кто или нет?

Из тумана вынырнула голова, и Дик понял, что это старик. Он даже сумел разглядеть его балахон – точь-в-точь такой, как у тех, кто ходит на кораблях.

– Папаша Эд? – Дик выдохнул с облегчением: это ж просто папаша Эд. А он-то подумал бог знает что…

– Папаша Эд совсем загрустил: ни одного попутчика. А тут – веселый парниша! И у него кошель. А в кошеле такая музыка: мянь-мянь-мянь! Мянь-мянь-мянь! Кхе-грхе-грхе… – И старик закашлялся-засмеялся.

– А тут я! Мянь-мянь-мянь, – оттого что страхи оказались напрасными, Дик вдруг тоже развеселился. Он даже специально тряхнул мешочком отца Уильяма, чтобы добавить веселья.

– Да у тебя, не иначе, с собой одни медяки, – хохотнул сквозь кашель старик.

– Ну почему ж одни медяки! И серебро тоже есть, – Дик включился в игру. А что, он не обманывает. Среди медных монет – он смотрел – была и одна серебряная. Может, Херинг не поскупился. А может, и сам отец Уильям. – Только золота нет. Но будет – как доберусь до Лондона.

– Доберешься до Лондона? Кхе-кхе-кхе. Грхе-грхе. Молодец ты, парниша! И серебро, значит… Ну, так нам по дороге. – И старик ухватился за Дика.

От него дурно пахло, но Дик не стал возражать. Он даже обрадовался: брести одному в тумане оказалось не очень приятно. К тому же старик веселый. И говорит так забавно.

– Эд, а как нам идти-то? Сквозь ведьмино молоко? Вот ведь лисы хвостами нагнали… Я тут видел одну.