Японский любовник - Исабель Альенде
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Человек хочет безопасности для своего любимого существа, Сет. Но для себя человек хочет независимости. Так что бабушка никогда не допустит, чтобы мы вмешивались в ее личную жизнь, пусть даже и для ее защиты.
— Именно поэтому мы должны действовать так, чтобы она ничего не знала, — настаивал Сет.
По словам Сета, в начале 2010 года всего за пару часов в голове у бабушки произошли решительные изменения. Успешная художница, образчик чувства долга — эта женщина удалилась от мира, от семьи и друзей, затворилась в пансионе для стариков, который был совсем не в ее стиле, и стала одеваться «как тибетская беженка», по словам ее невестки Дорис. «Короткое замыкание в мозгу, никак иначе», — так потом она говорила. Последним действием прежней Альмы было решение отдохнуть после обеда. В пять часов вечера Дорис постучала в дверь, чтобы напомнить про вечерний прием; она обнаружила свекровь стоящей у окна, в нижнем белье и босиком, с витающим в облаках взглядом. Роскошное вечернее платье поникло на спинке стула. «Передай Ларри, что я не приду, и пусть он не рассчитывает на меня до конца моих дней». Твердость ее голоса исключала возражения. Невестка молча закрыла дверь и пошла к мужу поделиться новостью. Это был вечер сбора средств для Фонда Беласко, самое важное событие года, когда проверялась на прочность притягательная способность фонда. Официанты уже завершали подготовку стола, повара трудились не покладая рук, музыканты камерного оркестра настраивали инструменты. Каждый год Альма выступала на вечере с краткой речью, всегда примерно одного содержания, позировала для фотографий с самыми выдающимися жертвователями и общалась с прессой — от нее требовалось только это, все остальное брал на себя ее сын Ларри. На сей раз пришлось обойтись без Альмы.
Со следующего дня все радикально переменилось. Художница собирала чемоданы; она поняла, что почти ничего из ее вещей не пригодится в новой жизни. Ей требовалось стать проще. Для начала Альма отправилась за покупками, потом пригласила своего бухгалтера и адвоката. Она оставила за собой скромную пенсию, остальное имущество передала Ларри без указаний, как им распоряжаться, и объявила, что переезжает в Ларк-Хаус. Чтобы перескочить через лист ожидания, она выкупила очередь у одной филологини, которая за приемлемую сумму согласилась подождать еще несколько лет. Никто из Беласко о Ларк-Хаус даже не слышал.
— Это такой дом отдыха в Беркли, — туманно пояснила Альма.
— Приют для престарелых? — встревоженно уточнил Ларри.
— Более-менее. Я собираюсь прожить оставшиеся мне годы без осложнений и лишнего груза.
— Груза? Надеюсь, это не про нас?
— А что мы скажем людям? — вырвалось у Дорис.
— Скажите, что я старая и безумная, — отрезала свекровь.
Шофер перевез ее с котом и двумя чемоданами. Через неделю Альма обновила свои водительские права, которыми не пользовалась несколько десятилетий, и приобрела автомобиль «смарт» лимонного цвета, такой маленький и легкий, что однажды, когда автомобильчик стоял на улице, трое хулиганистых пацанов перевернули его вверх тормашками, точно черепаху. Причина, по которой Альма остановилась на этой машине, заключалась в пронзительном цвете, делавшем ее приметной для других водителей, и размере, который гарантировал, что если автолюбительница по нечаянности собьет какого-нибудь пешехода, то не насмерть. Ее «смарт» выглядел как гибрид велосипеда и кресла-каталки.
— Я думаю, Ирина, что у бабушки серьезные проблемы со здоровьем, и вот она из гордости заперлась в Ларк-Хаус, чтобы никто об этом не узнал, — сказал Сет.
— Если бы все было так, она бы уже умерла. К тому же, Сет, в Ларк-Хаус никто не запирается. Это открытая община, где люди входят и выходят, когда им вздумается. Вот почему сюда не допускаются пациенты с альцгеймером, которые могут убежать и потеряться.
— Именно этого я и боюсь. Во время одной из таких вылазок с бабушкой что-то может случиться.
— Она всегда возвращается. Она знает, куда едет, и не думаю, что она ездит в одиночку.
— Но тогда с кем? С ухажером? Не думаешь же ты, что бабушка мотается по отелям с любовником? — пошутил Сет, но серьезное выражение лица Ирины оборвало его смех.
— Почему бы нет?
— Она уже старая!
— Все относительно. Она старая, но не дряхлая. В Ларк-Хаус Альма может считаться молодой. К тому же любовь приходит в любом возрасте. Ганс Фогт считает, что в старости влюбляться полезно: это хорошо для здоровья и помогает от депрессии.
— И как старики это делают? Я имею в виду, в постели? — спросил Сет.
— Полагаю, что не торопясь. Ты бы спросил свою бабушку, — ответила она.
Сету удалось превратить Ирину в союзницу, и они вместе принялись связывать концы с концами. Раз в неделю Альме доставляли коробку с тремя гардениями — посыльный оставлял ее на вахте. На коробке не было имени отправителя и названия цветочного магазина, однако Альма не выказывала ни удивления, ни любопытства. А еще на ее имя в Ларк-Хаус приходил желтый конверт: женщина выбрасывала его, достав оттуда конверт поменьше, тоже адресованный ей, но с написанным от руки адресом в Си-Клифф. Никто из семьи или прислуги Беласко таких конвертов не получал, никто не переправлял их в Ларк-Хаус. Близкие вообще не знали про письма, пока Сет не рассказал. Молодые люди не могли установить, кто посылает письма, почему каждый раз требуется два конверта и два адреса и чем вообще закончится эта странная переписка. Поскольку ни Ирина в Ларк-Хаус, ни Сет в Си-Клифф самих писем не обнаружили, они предположили, что Альма хранит их в банковском сейфе.
12 апреля 1996 года
Какой у нас был замечательный медовый месяц, Альма! Давно уже я не видел тебя такой счастливой и отдохнувшей. В Вашингтоне нас ждало незабываемое зрелище: 1700 вишневых деревьев в цвету. Я видел подобное в Киото, много лет назад. А та вишня в Си-Клифф, которую посадил мой отец, все еще цветет?
Ты гладила имена на темном камне Вьетнамского мемориала, ты сказала, что эти камни разговаривают, что можно расслышать их голоса, что в этой стене собраны мертвецы, возмущенные тем, что ими пожертвовали, — и
