А другой мне не надо - Татьяна Булатова

– Куплю себе биотуалет, – проворчал Игорь, но право отца оспаривать не стал и, подпрыгнув, повис на турнике, помня о рекомендациях испарившейся Леночки, призывавшей его к здоровому образу жизни.

– Помогает? – поинтересовалась Анна, со стороны напоминавшая греческое изваяние женщины в хитоне.

– Попробуй, – предложил ей сын и подвинулся, освобождая место на турнике.

– Как ты себе это представляешь? – поинтересовалась Аня, придерживающая одной рукой свое импровизированное одеяние.

– Слушай, мам, – Игорь спрыгнул вниз. – Я, конечно, не знаю, но что это за привычка у вас, у женщин, спать без всего? Объясни мне, зачем вы тогда все эту розово-голубую фигню покупаете, чтобы потом ею не пользоваться?

Вопрос застал Аню врасплох, и, чтобы не выдать собственной растерянности, она автоматически выпалила:

– А сам ты что по этому поводу думаешь?

– Мам, я тебя умоляю. Неужели ты до сих пор не поняла, что, как только ты задаешь мне вопрос: «А сам ты что думаешь по этому поводу?», я сразу догадываюсь, что тебе нечего мне сказать?

– Ну почему же нечего, – приняла вызов Анна. – Очень даже есть что. Во-первых, не мог бы ты уточнить, какое количество женщин продемонстрировали тебе «розово-голубую фигню», чтобы я могла доверять твоим данным. Во-вторых, позволь тебе задать вопрос: почему в присутствии женщины, то есть меня, ты ходишь в трусах, да еще с изображением совокупляющихся кроликов? И в-третьих, с каких пор, Игоречек, ты стал так неадекватно реагировать на обнаженные женские руки и плечи, причем материнские? Или я уже выгляжу так, что мой собственный сын испытывает чувство неловкости?

– Один – ноль в твою пользу, – сдался Игорь и спрыгнул с турника, чтобы сменить отца в заветной комнате, но Аня ловко проскользнула мимо сына и, ласково шлепнув того по плечу, объявила, что сейчас ее очередь.

– Даже не обсуждается, – поддержал жену Анатолий, явивший миру чисто выбритое лицо и хорошее настроение: – Доброе утро, Анюта.

– Угу, – Аня увернулась от поцелуя и мгновенно скрылась за дверью в ванную комнату.

– По-моему, это геноцид, – пожаловался отцу Игорь и тут же нарвался на замечание:

– А ты что в трусах при матери ходишь?

– А ты? – не остался в долгу ущемленный в правах молодой человек.

– Мне можно, – заявил Гольцов. – Я ей муж.

– А я сын. Можно сказать, единственный среди вас кровный родственник. Поэтому имею право, ибо плоть от плоти, и в этом нет ничего постыдного.

– Посмотри на себя, плоть от плоти, – подмигнул отец сыну и показал глазами на увеличившееся в размерах причинное место. – Утро, юноша!

– Блин, пап, – охнул Игорь и метнулся в комнату, откуда появился в шортах и в майке.

– Ну, обнаженный торс не может выступать компрометирующим фактором, – одобрил сына Гольцов и, насвистывая, удалился готовить завтрак, который сам, между прочим, и съедал, потому что Аня с утра обходилась чашкой кофе, а сын по примеру Леночки игнорировал нездоровую пищу в виде яичницы, сосисок и бутербродов с колбасой.

– Зачем ты так много готовишь, Толя? – миролюбиво поинтересовалась у мужа Анна, смакуя свой кофе со сливками и параллельно наводя «парад на фасад». – Уже пятое яйцо бухаешь на сковородку. Ты же столько не съешь!

– Ты съешь, – ответил ей Анатолий, предусмотрительно убавляя огонь под готовившейся яичницей.

– Я?! – Аня чуть не выронила из рук кисточку от туши.

– Иногда, Анюта, нужно отходить от заведенных правил и совершать неожиданные поступки. Пора отказываться от чрезмерной традиционности, – провозгласил Гольцов и, уставившись на жену, подчеркнул: – И не только, кстати, в еде.

– Да неужели?! – ехидно воскликнула Анна. – И это говорит мне человек, который каждое утро готовит завтрак на троих, но ест его сам?

– Да, дорогая, – принял вызов Анатолий. – Это говорит тебе человек, который к своим сорока пяти годам неожиданно понял, что традиция – это тормоз в развитии человечества. И я решил меняться!

– Поэтому ты и приготовил завтрак в своем духе, – подколола мужа Аня. – На себя, на меня и на того – она показала глазами на дверь в ванную, – парня.

Анатолий не успел ответить жене – зазвонил телефон. Трубку взял вылетевший на звонок из ванны Игорь, и по тому, как менялась интонация, с которой он говорил, стало ясно – звонили не ему.

– По-видимому, Жанна, – предположила Аня и вопрошающе посмотрела на входившего в кухню сына.

– Теть Жанна, – не дожидаясь ответа, уныло сообщил Игорь, и Гольцовы переглянулись – очевидно, их сын ждал звонка от другого абонента.

– Чего хотела? – поинтересовалась Анна.

– Да я так и не понял, – пожал плечами младший Гольцов и полез в шкаф за мюсли: – Сначала чего-то говорила про доброе утро, потом спрашивала, где вы, потом сказала, что не может говорить, типа у нее звонит сотовый, а потом предложила пива попить в Дмитровке.

– Пива попить? – не поверила своим ушам Аня.

– Да, а че такого? – удивился материнской реакции Игорь.

– Ну как бы ты наш сын, – начала разъяснять обескураженная Анна.

– Ну и что, что я ваш сын! Ничто человеческое мне не чуждо.

– А, по-моему, очень даже чуждо, – включился Анатолий, тоже недовольный тем, о чем поведал Игорь. Гольцову так же, как и его жене, показался странным интерес Жанны к их двадцатидвухлетнему сыну, да еще в таком контексте – «пива попить».

– Например? – Игорь зацепился за «чуждо» и потребовал объяснений.

– Тебе сказать? – Глаза Гольцова сузились, и Аня напряглась: она знала это выражение мужнего лица. Как только оно появлялось, нельзя было оставаться уверенной в благополучном разрешении конфликта. И не то чтобы Анатолий становился агрессивным и лез на рожон, провоцируя других делать то же самое. Нет! Он просто входил в образ непримиримого воина и начинал клеймить всех и вся в округе, невзирая на лица. Таких вспышек гнева Анна по понятным причинам побаивалась, поэтому делала все, чтобы погасить их на корню.

– Скажи лучше мне, – Аня попробовала перевести внимание мужа на себя.

– Тебе я тоже скажу, – стало ясно: супруга не остановить.

– А че случилось-то? – Игорь никак не мог взять в толк, откуда такая реакция на обыкновенный рассказ по поводу телефонного звонка.

– Я запрещаю тебе строить какие-либо отношения с тетей Жанной, – строго, по-учительски, проговорил Анатолий и только собрался объяснить почему, как сын, уставившись на отца такими же сузившимися глазами (гольцовский знак), ехидно поинтересовался:

– Для себя бережешь?

Гольцов осекся, беспомощно взглянул на жену, а потом побагровел и членораздельно, буквально по слогам, проговорил:

– Я сей-час… набью те-бе мор-ду.