Последний подарок - Майкл Бирн

– Мы выиграли, дружище… Сорвали куш. – сказал Булли Джек, не веря своему счастью.

Какое-то время он находился в лихорадочном возбуждении, думая о том, что теперь он богат, по-настоящему богат – как те, кого показывают по телевизору. У него есть деньги, которые он может свободно тратить – причем не просто на то или се, а вообще на все, что захочет И он, если пожелает, может продлить это предвкушение, ведь у него в запасе весь сегодняшний вечер и еще пять дней.

Однако как же хочется поделиться с кем-нибудь своей радостью! Ему необходимо поделиться. Эта потребность ощущалась остро, как приятное чувство голода. Продавец из «Смитса» советовал ему помалкивать, но он наверняка вел речь о незнакомых людях, правда же? Поэтому Булли все так же осторожно, по стеночке, покинул здание вокзала, прошел сквозь арку, спустился по лестнице между стен, на которых были выбиты имена погибших машинистов, и вернулся к реке, высматривая знакомые лица. На набережной он никого не встретил. На глаза попадались только посетители уличных кафе и скейтбордисты, выезжавшие на тротуары. Теперь, когда наступали сумерки, подростки стали храбрее и выделывали трюки на скамейках и перилах.

По пешеходному мосту Булли перебрался на другой берег. Заткнул уши, когда проходил мимо парней, игравших на трубе. Постукивая большими пластиковыми банками, они просили денег за свое выступление. Летом трубачи играли здесь почти каждый вечер, но Булли никогда не останавливался возле музыкантов – ему не нравился шум. Его раздражали многие звуки, но только не бой Биг-Бена, больших часов на здании, где заседали политики. Скоро они начнут отбивать девять часов – бим, бом, бим, бом… – и он ничего не имел против, поскольку понимал, что это означает: отсчет времени.

Тем не менее, он посмотрел направо, вдоль реки, где у воды рядком стояли другие здания. Некоторые из них были каменные, другие – стеклянные, одно так вообще напоминало огромную заостренную глыбу льда. Дальше высился небоскреб, подобный гигантской пуле, за ним – скелетообразный мост и большая церковь, похожая на растаявший рожок с мороженым, который кто-то выбросил, не доев.

Булли дошел до площади, где позволил Джек помериться ростом с грязными коричневыми львами у колонны Нельсона. Интересно, подумал он, что видит с такой высоты этот маленький человечек в треуголке? Может быть, мост в конце реки, который разводят, чтобы под ним могли проплыть суда? Ему самому пока еще не хватало смелости совершить такое большое путешествие. Он предпочитал придерживаться знакомого маршрута: Стрэнд, Кингзуэй[10], Чаринг-Кросс[11], Хеймаркет[12]и потом назад через реку, к колесу обозрения. Дальше Булли не ходил. В какой-то момент за последние пять с половиной месяцев он решил, что этот кривобокий квадрат дорог, магазинов и офисов – его территория, место его обитания.

Сейчас он шел к Стрэнду. У театров будут толпиться зрители, и, может быть, удастся стрельнуть пару фунтов, чтобы пополнить баланс мобильника. На Стрэнде полно театров, и Булли порой разглядывал афиши, смотрел, как сверкают рекламные огни, зазывающие на спектакли. Очень давно Фил, когда бывал в стельку пьян, рассказывал про театр военных действий, но это не тот театр, где разыгрывают представления, поют и танцуют за деньги. Фил говорил, там стреляют друг в друга.

Булли брел по улице, погруженный в мир собственных грез, и думал о том, что он купит в магазинах, возвращаясь из офиса «Камелота» в Уотфорде. Он мечтал об игровой приставке – о новенькой Хbox или PlayStation. А вот Wii ему не нужна – эта для маленьких… В одной из витрин он увидел включенные экраны телевизоров, все беззвучно показывали одно и то же шоу. Точно! А еще Булли купит большой-пребольшой плазменный телевизор с диагональю в пятьдесят два дюйма, а может, шестьдесят два или даже сто! Нет, лучше экран, встроенный прямо в стену… Хотя для этого понадобятся стены. Так что, пожалуй, сначала он приобретет жилье, где можно поставить все, что он купит.

Внезапно Булли услышал пронзительный свист – такой получается, если сунуть два пальца в рот, к задним зубам. Сам он эту технику пока не освоил.

– Булли!

Парочка зомби у театра обернулась, думая, что началась какая-то заварушка[13], но это просто кто-то окликнул его по имени. Его прозвали Булли – бульдогом, потому что на какую-то часть бульдогом была его собака.

– Булли, Булли! Как дела?! – К нему приближалась парочка Сэмми. Смеясь, они висели друг на друге, валились с ног, словно приближающиеся к финишу участники соревнования по парному бегу.

Дядька Сэмми нагнулся и принялся возиться с Джек; тетка Сэмми, крупная пожилая женщина, поцеловала Булли в губы.

– Живой, здоровый, лапочка ты наша… – Женщина повесила на него одну руку, словно самой держать ее было невмоготу. Вблизи она выглядела старше, чем когда он видел ее в последний раз – будто перед ним сейчас стояла ее сестра. От нее разило алкоголем, взгляд затуманился. Булли не любил алкоголь. Пробовал его – разумеется, пробовал, – но на вкус спиртное оказалось, как лекарство, а зачем принимать лекарство, если у него ничего не болит?

– А мы были в Сандерленде, да, Сэм? – сообщила тетка Сэмми.

Дядька Сэмми, игнорируя свою спутницу, играл с Джек, щекоча ей живот.

– Кусаешься? Цапнуть меня хочешь, да? Кто у нас кусачая собака, а? Кто у нас злыдня?

– На попутках добирались? – осведомился Булли. Ему не нравилось, что дядька Сэмми разговаривает с Джек так, будто она плохая собака.

– На автобусе, лапочка.

Интересно, откуда у них деньги? Насколько ему было известно, они особо не попрошайничали.

– Тиггса с Крисом не видали? – спросил он. Они ведь как раз оттуда родом, с севера, а он полагал, что земляки друг о дружке должны знать все.

– He-а. Понятия не имеем, где они. Наверное, очень заняты, под завязку… – И дядька Сэмми пальцем оттянул нижнее веко, показывая свое сияющее глазное яблоко.

Булли услышал, как в театре прозвенел звонок. Пара зомби принялись выплясывать твист, туша окурки; остальные ринулись занимать места. Булли сел на опустевшие ступеньки, слушая болтовню обоих Сэмми. Потом рассказал им про Дженкса.

– Этот любит драть деньги. Всегда, всегда… облагает нас налогом, – произнес дядька Сэмми.

– Но платишь ведь не ты, – сказала тетка Сэмми, скорчив гримасу, но дядька Сэмми велел ей заткнуться и не выступать. Потом они все трое пришли к выводу, что на реке будет куда лучше без Дженкса – ведь он даже живет не на улице, а в доме, пирует всю ночь, и деньги ему не нужны. Он нарушает их внутренний «уличный кодекс», обирая людей ради забавы, просто шутки ради.