История Вениамина Пистолетова, частного детектива - Константин Эдуардович Бунцев

эта, надо сказать, была необычной. Повсюду стояли разные «скульптуры», представляющие собой то выходящие из стены руки, то какие-то черные блестящие квадраты, сделанные из металла и вделанные в нечто, напоминающее самое настоящее живое дерево, то пластмассовый осциллограф, соединённый проводами с таким же пластмассовым собачьим скелетом. Проходя мимо одной скульптуры, представляющей собой висящий на неописуемой конструкции макет человеческие лёгких, обёрнутых в искусственный мех, Пистолетов поднял голову, чтобы получше рассмотреть это.

       «Здорово!» – оценил скульптуру Вениамин и отправился дальше.

       Проходя мимо столика, на котором на подносе стояли бокалы с какой-то прозрачной жидкостью, Пистолетов, заинтересовавшись, подошёл поближе, поднялся на задние лапы и, опёршись передними на столик, понюхал жидкость. Пахло чудесным вином, и Пистолетов приготовился уже попробовать его на вкус, как вдруг увидел, что прямо напротив него, на некотором отдалении, за одним из многочисленных здесь столиков сидит Диана, а напротив нее – Аперсанов. Пистолетов рванулся было к ним, но, вспомнив о своей ипостаси, стыдливо поджал хвост и попытался уйти в сторону, но было уже поздно – его заметили.

– Булька! – окликнула его Таурова. – Иди сюда.

       Когда Пистолетов подошёл к по-прежнему сидевшей на месте Тауровой, та подняла его, взяв за передиие лапы(задние при этом остались стоять на полу), себе на колени, где лежвл также диктофон, и осмотрела огрызок поводка.

– Это… ваша собака? – косясь почему-то на Пистолетова, спросил Таурову Аперсанов.

– Вроде бы моя, – ответила Таурова, – У меня есть предположение, что эта собака раньше принадлежала Софии Проституткиной.

– Простите, мне пора идти, – Аперсанов быстро поднялся со стула и шагнул к выходу, оставив Диану «воевать» с начавшим вырываться из её рук Пистолетовым.

– Я тебе сказала: сидеть тихо! – сказала Диана, прижав голову пса-Пистолетова к своему животу, так что у того оказалось пережато горло.  – А ты… Ах! – вдруг вскрикнула она, потому что Пистолетов, завертсв в припадке удушья головой по лежаашему на коленях диктофону, на котором, собственно, и оказалась голова, свалил его на пол. Таурова выпустила голову Пистолетова из рук и нагнулась за диктофоном, что было на руку Пистолетову.

       Освободившись от своей невольной мучитетьницы и наскоро встряхнувшись, Пистолетов бросился вслед за уходящим Аперсановым, второпях скользя лапами по начищенному до зеркального блеска полу. Он не успел за Аперсановым, тот уже выходил на улицу. Дверь закрылась в тот момент, когда Вениамин был еще только на последней четверти пути к ней.

       Подбежав к двери, Пистолетов попытался было сам открыть её, но не смог: дверь открывалась вовнутрь. Надо было придумать выход из этого положения.

       Пистолетов залаял, привлекая внимание окружающих, на него обратили внимание, но никто не подошёл к нему. Напрасно Вениамин лаял, привлекая внимание, окружающие его люди оставались глухи ко всем его попыткам.

       «Что нужно сделать, чтобы тебя отсюда выкинули, а?» – подумал Пистолетов и, наконец, придумал.

        Подбежав к одной из стоявших здесь скульптур, Вениамин поднял на неё заднюю лапу, как бы намереваясь окропить её своей мочой. На самом деле он не хотел ничего из этого, но эффект получился просто потрясающий. Один из завсегдатаев, молодой прыщавый человек с пышными волосами темно-каштанового цвета, подскочил к нему, схватил за ощейник и, волоча   инстиктивно упирающегося пса-Пистолетова за собой, подбежал к двери и буквально выбросил его наружу так, что Пистолетов непременно расшибся бы, если бы не был собакой.

     Очутившись на улице, Пистолетов огляделся вокруг и увидел, что Аперсанов уже подошёл к углу и, оглянувшись назад, исчез за углом. Что мог означать этот внезапный уход, Пистолетов, возможно, так никогда и не узнал бы, если бы буквально за день до этого, сидя у себя в конторе, куда он проник через никогда не закрывавшийся чёрный ход, не заметил лежавшей на столе записки от Ермолкиной. В этой записке был только один телефонный номер – 37-14-59. Что этот номер мог означать, для Пистолетова был тёмный лес. Решив всё-таки позвонить и сняв зубами с телефона трубку, Пистолетов попытался сначала набрать номер лапой. Не получив в итоге ничего и мысленно сказав «Чёрт! Спасибо за пальцы», Пистолетов, сказав мысленно ещё раз «Ладно, попробуем так», взял пастью из стоявшего неподалеку стакана карандаш и, тыкая этим карандашом в дисковые пазы для пальцев и одновременно поворачивая диск, стал набирать номер. Он тогда ещё не знал, что за ним кто-то наблюдает из большого платяного шкафа. Никогда не подводившие Вениамина прежде собачьи чувства на этот раз почему-то молчали.

                *               *              *

       Ждать ответа Пистолетову пришлось целых десять минут. Он успел уже порядком вздремнуть около телефона в ожидании, Наконец из лежащей около него трубки послышалось:

– Галерея Ниганова.

      «Первый раз слышу» – подумал Пистолетов.

– Гав! – по-собачьи гавкнул он и, взяв трубку зубами, положил её на рычаг.

– Алло-о, это галерея Ниганова, – говорила между тем трубка, пока Вениамин подносил её к рычагу. – Что ж вы так тяжело дышете? Вы, наверное, какой-нибудь… сексуальный маньяк?

      «Где-то здесь я находил эту самую галерею Ниганова, – Пистолетов окинул взглядом комнату, пытаясь определить, где он мог слышать это название. То, что он слышал где-то это название, не вызывало у него никаких сомнений. Но вот где и при каких обстоятельствах?

      Так ничего и не вспомнив, Пистолетов решил, что найдёт эту чёртову галерею сам, пусть даже ему пришлось бы обегать весь N. Должна же она где-то существовать, раз уж встретилось её название. Забегая немного вперёд, скажем, что Вениамину пришлось затратить на поиски почти весь день, и только ближе к семи часам вечера ему, наконец, удалось найти эту самую галерею, которая к тому времени была уже закрыта.

      Устав за день так, что уже гудели натруженные лапы, Пистолетов, шатаясь от усталости, приплёлся в своё укрытие, куда он забежал ещё при переброске, и блаженно растянулся на старом, но чистом, пальто, которое он незадолго до зтого притащил с находившейся поблизости мусорки в несколько контейнеров. Лёжа теперь на этой импровизированной постели и вспоминая прошедшие за день события, Пистолетов незаметно для себя смежил веки крепким сном.

       На следующее утро Пистолетов снова притрусил