Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости - Мэри Стюарт

И тут я подпрыгнула, как нервная кошка, так как позади мужской голос произнес:

— Джанет Друри, чтоб меня!

Быстро обернувшись, я увидела, что по лестнице спускается мужчина.

— Аластер! Как я рада тебя видеть! Где ты пропадал столько лет?

Аластер взял меня за руки и просиял. Это был большой нескладный человек с мощными плечами, вечно растрепанными каштановыми волосами и обезоруживающей улыбкой, за которой скрывался исключительно проницательный ум. Он походил на кого угодно, только не на того, кем он был в действительности — одним из многообещающих деятелей в области рекламы.

— В основном в Америке, с заездом в Бразилию и Пакистан. Тебе известно, что я работаю на «Пергамон»?

— Да, я помню. Давно ты вернулся?

— Около шести недель назад. Мне дали отпуск на два месяца, вот я и приехал сюда с друзьями половить рыбу.

— Я очень рада видеть тебя, Аластер, — сказала я, — и должна признать, что загар тебе к лицу.

Он ухмыльнулся.

— Жаль, что не могу ответить тебе таким же комплиментом, Джанет, малышка. Это не значит, — спохватился он, — что я не рад тебя видеть, но ты выглядишь несколько по-лондонски, если можно так выразиться. Что случилось с твоим обликом школьницы? Ник тебя не бьет?

Я уставилась на него, но он явно не заметил ничего странного в выражении моего лица, потому что весело продолжил:

— Он даже не упомянул, что ты приехала с ним, подлый тип.

— О господи, — простонала я. — Аластер, только не говори, что тебе ничего не известно. Мы развелись.

Аластер был изумлен и даже потрясен:

— Развелись? Когда?

— Четыре года назад. Да неужели ты не слышал?

Он отрицательно покачал головой:

— Ни слова. Я же был за границей все это время, а я самый отвратительный писатель писем в мире, на втором месте Николас, так что видишь… — Он запнулся и присвистнул. — Ну ладно. Прости, Джанет. Я… э… не очень-то и удивлен, в конце концов… Ты не обижаешься на мои слова?

— Ну что ты, — сказала я. Мой голос прозвучал легко и звонко и сделал бы честь любой из лондонских милашек Николаса. — Просто наш брак относился к тем событиям, которые не имеют будущего. Никто ни в чем не виноват: он принял меня за другую. Понимаешь, когда занимаешься моей профессией, то имеешь тенденцию выглядеть… сильной и безупречно отлакированной, что ли, даже если на самом деле ты не такая.

— А ты не такая.

— Не была такой тогда, — пояснила я. — Сейчас я приобрела определенный лоск.

— Три года проживания с моим дражайшим другом Николасом Друри развратят и весталку, — сказал Аластер. — Не повезло тебе, Джанет. Но что ты тут делаешь, позволь тебя спросить?

— Отдыхаю, как и ты, и прячусь от толпы, приехавшей на коронацию. Едва ли нужно говорить, что я не имела понятия о намерении Николаса приехать сюда. Я немножко устала и захотела чего-нибудь спокойного и тихого, а об этой гостинице я услышала от друзей нашей семьи.

— Чего-нибудь спокойного и тихого, — хмыкнул Аластер. — Ах, мои усики и ушки![6] И ты наткнулась прямо на Ника!

— Пока не наткнулась, — мрачно ответила я. — Это удовольствие нам обоим еще предстоит.

— Боже, боже! — сочувственно произнес Аластер, потом снова ухмыльнулся. — Не бойся, дорогая. Ник тебя не съест. Это ему следует нервничать, а не тебе. Послушай, Джанет, можно за обедом я сяду за твой стол? Я с парой, которая, вероятно, сможет обойтись обществом друг друга.

— Буду рада, — с благодарностью согласилась я. — Но как так случилось, что Николас ничего тебе не сказал?

— Вообще-то, я редко его вижу. Очевидно, он приехал на Скай собирать материал по фольклору и тому подобному для своей книги, и он все время где-то ездит, а это место — его основная база. Он постоянно отсутствует. Я, конечно, спросил его о тебе, а он просто сказал: «У нее все прекрасно. Она по-прежнему работает у Хьюго, как тебе известно. Скоро у них очередной показ». Мне и в голову не пришло.

— Когда это было?

— Когда я приехал сюда в первый раз. Кажется, десятого мая.

— Дело в том, что мы действительно готовили показ. Но откуда он это узнал?

— Почем я знаю? — весело ответил Аластер и повернулся поприветствовать подходившую к нам пару.

Женщина была худощавой, темноволосой и почти невыразительной, исключение составляли необыкновенно красивые карие глаза с удлиненными веками и с золотистыми брызгами. Но платье тоскливого зеленоватого оттенка было скроено кое-как. Тусклые волосы, недовольно поджатые губы. Мужчина, бывший с ней, являл собой полную ей противоположность. Он тоже был темноволосый, но его худоба производила впечатление огромной выносливости и жизненной силы. У него были голубые глаза цвета темной ирландской лазури, и он был поразительно красив, несмотря на то что складки вокруг его чувственного рта свидетельствовали о характере, который приходится обуздывать.

Я быстро произнесла:

— Аластер, зови меня Брук, а не Друри. Не забудь. А то может показаться странным…

— Не могу не согласиться. А…

Тут они подошли.

— Харт, Альма, познакомьтесь с Джанеттой Брук. Джанет, это мистер и миссис Корриган.

Мы вежливо что-то пробормотали. Я заметила, что миссис Корриган внимательно изучает мое платье. Синие глаза ее мужа на мгновение озарились легким интересом, а потом с ожиданием устремились к двери гостиной.

— Прости, Альма, но я собираюсь бросить вас на время обеда, — извинился Аластер. — Мы с мисс Брук старые друзья, и нам есть о чем поговорить.

Миссис Корриган слегка обиделась, и на минуту мне показалось, что она хочет пригласить меня к их столу, но потом я поняла, что она колеблется между двух зол: между риском пребывания другой женщины близ ее мужа и потерей общества друга мужа. Собственно говоря, у нее было такое выражение лица, словно ее жизнь уже давно представляла собой постоянный подсчет различных случайностей, подобных этой. Мне стало жаль ее. Во время потока ничего не значащей вежливой болтовни Аластера я бросила короткий взгляд на Хартли Корригана как раз в ту минуту, когда выражение его глаз изменилось — дверь в гостиную открылась и к нам, благоухая «Шанелью № 5», подошла Марша Малинг. Мне стало еще больше жаль Альму Корриган. Казалось, она совершенно не умеет защищаться. Она просто стояла, безвкусно одетая, потерявшая дар речи и явно обиженная, в то время как Марша, обратившись ко всем нам с веселым: «Ну как рыбалка, дорогие?», окутала нас избытком теплоты своего обаяния. Да, нас всех… но все же, когда я наблюдала за ней и слушала, как она рассказывает какую-то нелепую историю о рыбалке, мне показалось, что она выделяет Хартли Корригана из стада и загоняет его так искусно, словно она — чемпионка в состязании среди овец, а он — помеченный кастрированный баран. Что же касается высокого ирландца, он, несмотря на наше присутствие, вел себя так, словно они с Маршей находились наедине.