Правила. Не снимай штаны в аквариуме - Синтия Лорд

— Что хочешь. Чтобы он мог говорить с тобой об этом. — Она достает из сумки пачку чистых карточек. — Семь — не слишком много?

— В самый раз.

Взяв карточки, я не знаю, что делать дальше. Пойти сесть на диван? Остаться тут? Джейсон переворачивает страницу своего разговорника, и у меня внутри все сжимается.

— Так, — я смотрю на часы. — Прости, мне…

— Привет, Джейсон!!! — чеканя шаг, в приемную входит его логопед. — Я не помешала? — улыбается она.

Едва я успеваю открыть рот, чтобы сказать «нет», — она уже смотрит мимо.

— Как твои дела?

Хорошо — показывает Джейсон.

— Он сегодня немного чудит, — говорит миссис Морхаус. — По-моему, он слишком поздно лег вчера вечером, смотрел, как играла команда «Ред Сокс». Игра затянулась.

— Да? Ты (показывает на Джейсона) чудишь (корчит рожу)?!

Джейсон вздыхает. Нет.

— Хорошо. Сегодня нас ждет много интересного. — Логопед поворачивается к миссис Морхаус. — Пора подвести некоторые итоги. Идемте со мной, я вам все объясню.

Джейсон склоняет голову в мою сторону, его пальцы украдкой скользят от карточки к карточке. Глупая. Женщина. Логопед.

Я прикрываю рот рукой, чтобы не рассмеяться вслух.

Вслед за Джейсоном я начинаю придумывать ей героические имена: Женщина-логопед! Сказительница сказуемых! Мстительница местоимений! Звезда светских бесед!

— Пока, — бормочу я сквозь пальцы.

До свидания — его пальцы переворачивают страницу и касаются Кэтрин.

Дома я раскладываю чистые карточки у себя на столе. Я готова рисовать, но выбрать слова оказывается труднее, чем я думала.

Семь белых квадратиков — в каждом столько возможностей! Я оглядываю свою спальню в поисках вдохновения: от клетчатого коврика на полу до календаря с цветами Джорджии О’Киф, который папа купил мне в музее изобразительных искусств, куда мы ездили прошлым летом. Это моя мечта — стать такой художницей, чтобы люди, глядя на мои картины, ахали, как я ахаю первого числа каждого месяца. Страницы календаря я скрепила крошечной прищепкой, так чтобы не жульничать и не смотреть, что дальше, — мне хочется, чтобы каждый месяц каждый новый цветок был для меня сюрпризом.

На двери у меня висит большое зеркало, облепленное разноцветными бумажками с напоминаниями: пора сдать библиотечные книжки (Оплатить штраф!), 8 августа — день рождения Мелиссы (Внимание! Почта в Калифорнию идет от семи до девяти рабочих дней. Планируй заранее!) и еще несколько напоминалок, оставшихся со школы (Найти талон на завтрак, закончить проект ко вторнику!).

Я их не снимаю, потому что мне приятно смотреть на них и понимать, что они уже больше ничего не значат.

У меня на столе растет маленький бамбук в синем с разводами горшке, который мне подарила Мелисса на последний день рождения, и стоит мой компьютер с самым длинным и сложным паролем, какой мне удалось придумать: «антропологический». Чтобы Дэвид его не вычислил. На одной книжной полке выстроился ряд стаканчиков с рисовальными принадлежностями: карандаши, маркеры и кисточки. На другой полке — баночки с красками и стопки бумаги какой угодно — от плотного ватмана для акварели до тоненьких разноцветных листочков шелковой бумаги. И еще куча всякой всячины: ракушки, камешки, крошечный стеклянный слоник, старинный черненый ключ-отмычка из сундука моей бабушки, который ничего не отпирает. Я храню его, потому что мне нравится держать его в руке, нравится, что головка у него в форме сердца, а на конце неровные зубцы, и еще потому что:

Между столом и кроватью широкое окно с тонкими бордовыми занавесками, пропускающими дневной свет, а на подоконнике ряд маленьких разноцветных бутылочек, которые я как-то купила в лавке у Эллиота: в ярких лучах солнечного света они переливаются пурпуром, изумрудом и золотом.

По другую сторону от стола висит доска объявлений, сплошь увешанная всякими картинками и набросками: карандашный рисунок замка, который я так и не закончила; обезьянка в изумрудно-зеленых джунглях шелковой бумаги; комикс про то, как моя морская свинка танцует, трехлетней давности, — он мне по-прежнему нравится, хотя сейчас я могу нарисовать и получше.

Что ж, это подойдет. Я беру карандаш и пишу на первых карточках:

Рисование.

Морская свинка.

Мускат и Корица радостно похрюкивают возле окна, обнюхивая опилки на полу своей клетки. Корица поднимает голову, и я быстро отворачиваюсь.

Каждый раз, когда морские свинки замечают, что я смотрю на них, они считают, что пора их кормить.

Взяв следующую карточку, я решаю, что буду изображать не только «мои» слова. В тот день, когда вышла история с гитарой, у Джейсона не было возможности бурно отреагировать. Сказать что-нибудь посочнее, чем «грустно» или «ужасно». Вереница слов крутится в голове, но я не хочу потом иметь дело с его мамашей. Так что я выбираю:

Гадость!

Обалдеть!

Вонючка!!!

Показывать эти карточки своей маме я не собираюсь, особенно последнюю.

Не помню, чтобы у Джейсона были какие-нибудь карточки с восклицательными знаками, но «обалдеть» с точкой смотрелось бы как-то странно. И если после «гадости» достаточно одного восклицательного знака, то после «вонючки» нужно, по крайней мере, три. Моя ручка застывает над третьей карточкой. Можно сделать еще одну с чем-нибудь любимым: «малиновый шербет», или «катанье на коньках», или «золотая рыбка». Мой взгляд перескакивает через двери захламленного шкафа…

…на компакт-диски, кассеты и книги, выстроившиеся рядами на полках возле кровати. Но у Джейсона уже есть «книга» и «музыка», и неизвестно еще, любит ли он малиновый шербет.

Я могу выбрать слова про клинику: «коридор», или «книжная полка», или «журнал». Или можно сделать слова, выражающие удивление, скажем: «ни фига себе!», или противные слова: «как бы не так!», или слова примирения: «я не нарочно».

На выбор — тысячи миллиардов слов и фраз, но нет среди них таких, чтобы стоило написать на двух последних карточках.

Так что я пока откладываю чистые карточки и начинаю рисовать картинки к остальным. Нарисовать морскую свинку легко. Намечаю овал, небольшой, но упитанный, пририсовываю черные глазки, крошечные круглые ушки, снизу лапки и шерсть в разные стороны. Пушистая картошка.

С остальными сложнее. Как нарисовать «обалдеть»? Улыбающаяся рожица? Восход солнца? Двойная порция сливочного мороженого с горячей карамелью?

Дверь моей комнаты со скрипом приоткрывается. В щелку заглядывает карий глаз. Дэвид никогда не стучится. Это меня бесит настолько, что я прикрепила правило прямо над дверной ручкой: