О пауках и собаках - Алиса Рудницкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эйнар в жизни не был участником столь дурной, безвкусной шутки.
– Вот так встреча, лор Телламон, – пропел Гайнер. Один из его людей держал в руке фонарь – и отблески света играли в бордовых глазах благороднейшего среди лоров, первого после Холтов по чистоте породы. Оскорбленного до глубины души договором Авеля с Советом и ненавидящего Эйнара за один факт существования.
Марта спорить не стала, Марта благоразумно сбежала, и догонять девчонку нужды не было. Эйнар же здесь, стоит смирно, смотрит с любопытством.
– Не думал, что вы, почтенный Гайнер, по таким злачным местечкам бродите. Грязь этих стен не подходит к вашим волосам, – Эйнар дерзко ухмыльнулся. Эйнар безумно боялся, чувствовал себя лосенком за миг до того, как острые клыки впиваются в шею. В потрепанном плаще внезапно стало так жарко. Амулет, что он сделал недавно, обжигал кожу льдом. Он должен был защищать, Эйнар был уверен, что сделал все правильно... но, кажется, все же не вышло.
– Ты выглядишь так жалко, – словно не слыша его, смаковал победу Гайнер. – Тебе оказана такая честь: быть первым, кого познает Владычица. И вот, что ты делаешь. Лижешься с грязной шлюхой... Как отвратительно, Эйна-а-ар. И какое наслаждение знать, видеть своими глазами, как низко ты пал.
Четверо мужчин – безлики и сильны. Опасны. Не просто охранники – профессионалы. Убийцы. Значит, все же Гайнер выследил его? Знает о Лергене? Эйнар не понимал, чего боялся больше: своей смерти – вот действительно что унизительной! – или последствий его дружбы для обычной, не самой чистой на руку, семьи.
Неужели все и правда так закончится – его избитым трупом в грязной подворотне за пару дней до того как...
Доигрался, парень.
Эйнар рассмеялся.
– Какой ты хитрый, Гайне-е-ер, какой ты умный... – в издевательском восхищении сказал. – Правильно, правильно мыслишь, ведь как иначе избавляться от соперника? Ведь ты не сможешь убедить Совет и мою милую Соллит в том, какой я нехороший, как испачкался, общаясь со всяким отребьем... Нет-нет, дядюшку моего не одолеть – он же все нам на пользу обернет, любое твое слово. Он тебя раздавит, как блоху, виноватым сделает...
На молочных щеках Гайнера выступили некрасивые алые пятна от гнева. Конечно, он боялся, что просто испортить репутацию лор Телламонов не удасться. Может, Эйнара и за соперника не считал, но его семья страшилась Авеля, как огня – по-глупому, переоценивая... Убить – перед этим унизив – оно надежней. Никто ничего не узнает. Может быть, тело Эйнара и не обнаружат. Пропал жених – и все, беда, конечно, но получше найдется. А если обнаружат – и замечательно. Сдох, как бродячий пес, на помойке, забитый – сам виноват... Разве можно будет в этом обвинить благороднейших лор Ранетрелов?
– Если бы я захотел... – Гайнер процедил сквозь зубы, но фразу закончить не смог. Он разрывался: доказать, Эйнару, этому ублюдку, свою хитрость, свой ум – не убить, отпустить и растоптать перед нортейлской знатью... или не рисковать.
Эйнар даже на миг почувствовал надежду. Может получиться заболтать?
Почему, почему, почему он просто не может попытаться сбежать? Кто вбил ему в голову, в инстинкты, что это бессмысленно? Дядя, разумеется.
Здравомыслие Гайнера оказалось сильнее гордости.
– Прирежьте его! – вигливо крикнул он заскучавшим наемникам.
Эйнар подумал – отстраненно, обреченно – что у него где-то-то был нож для черчения рун, но достать все равно не успеет. Кольцо на пальце раскололось. Амулет на шее – осколок льда.
Удар в челюсть обрушил Эйнара на мостовую.
– Вам же сказали, прирежьте, а вы бьете, – сплевывая кровь, сказал он – укоризненно и спокойно.
Твердил себе в мыслях, молил – ну же сопротивляйся, дурак! Слабак! Трус! Не болтай – ударь.
Но он совершенно не умел сражаться.
Удар по ребрам заставил застонать: один, второй, третий. Эйнар скрутился новорожденным щенком, заскулил – мысленно. Язык себе чуть не откусил, чтобы молчать.
Может быть Марта прибежит с помощью? Не могла же она и правда поверить, что он как-то разберется? Пожалуйста, пусть... пусть кто-то придет, спасет его.
Только бы Марта не побежала за помощью. У них же не только мечи, кулаки и тяжелые ботинки. Эйнар заметил сразу кобуру контрабандного револьвера – пристрелят любого, свидетелей не оставят...
– Оружие для красоты носите, мальчики? – из-за разодранного горла это прозвучало не так насмешливо, как хотелось.
Нет-нет-нет, что он творит? Нужно придумать, как выжить, а не ускорить смерть оскорблениями...
Хотя этим все равно плевать.
– Чё, хватит или еще? – спросил один у Гайнера.
Бедный Гайнер, прижал ко рту платок, на смазливом лице – брезгливая, испуганная гримаса. Эйнар забулькал кровью от смеха: вот же, хуже девицы, неженка какой, наверное, и на охоте не был ни разу?
– Х-хватит. Убейте его и все.
Эйнара ухватили за волосы, поставили на колени. Задрали голову. Приставили клинок к шее.
Эйнар сам чуть не умер – от ужаса. Ухмыльнулся и плюнул в безэмоциональное, тупое лицо. Сразу же трусливо закрыл глаза.
Но боли – большей, чем уже была – не почувствовал.
Что-то взорвалось в его груди. Обдало леденящей волной, иссушило до дна.
Что-то изменилось.
Лай и рычание. Недоуменные крики. Выстрелы, визги.
На Эйнара навалилось массивное тело. Лицо окропила чужая кровь.
Открывать глаза страшно. Но он открыл. Почему-то даже не удивился.
Его спасли друзья, его самые верные... не люди – собаки.
Черный терзал его убийце шею. Вся свора тут – беснуется, бросается на живучих – ублюдки! – наемников, защищает хозяина. Умирает от пуль и мечей. А город делает вид, что спит. Вот она какая, бойня.
Эйнар почувствовал, как плачет. Черный слизывал его слезы языком, испачканным чужой кровью.
Последний уцелевший наемник – рыжий, как милая Марта, с разодранным бедром, с большими руками – выстрелил прямо в Эйнара. Пуля попала Черному прямо в голову – мгновенная смерть. Последняя пуля, последний наемник.
Гайнер, кажется, давно сбежал. Горожане начали выглядывать в окна. Раненые собаки скулили, живые и здоровые – трясли рассеянно головой, учуяв хозяина шли к нему ластиться. Мостовая залита кровью – зверей и людей, заляпана ошметками плоти, шерсти, одежды.
Эйнар уткнул лицо в черную шерсть мертвого пса. Черного – его друга, его спасителя, его семьи. Мертвого из-за него, умершего за него.
Эйнар ненавидел себя за то, что думал сейчас об одном.
Он маг.
