Любовь со второго взгляда - Алла Сурикова

Несколько лет назад каскадер Сергей Воробьев позвал меня поучаствовать в «Гонках на выживание» — проводились такие в Крылатском. Я легкомысленно пообещала. А ровно через месяц, 6 ноября, утром раздался Сережин звонок.

— Ждем.

— Когда? — Я надеялась, что у меня есть время для принятия решения.

— Сейчас. Мы за вами выслали машину.

— Сережа! Подожди! У меня же сегодня день рождения! Мама испекла яблочный пирог, и я обещала к часу дня быть у нее!

— Будете!

— Живая?

— Еще какая!!

И я поехала… Надела на себя страховочное обмундирование. Я ведь знаю, как это делают каскадеры! У них, правда, оно профессиональное, а я организовала его из подручных средств: три пары брюк, пять свитеров, две куртки…

Ноябрь. Мокрый снег. Скользко. Грязно. Поле для гонок все изрыто. Трасса с довольно высокими холмами и крутыми поворотами.

Ну что… «ко мне коня подводят»… Одного… второго… третьего… Во-первых, я не влезаю ни в одно сиденье — они рассчитаны на худые каскадерские зады. Во-вторых, не сходятся на мне ремни безопасности — моя страховка не пускает. В-третьих, не налезает на голову ни один шлем — очень умная, однако.

С облегчением намыливаюсь отчалить к маме — я хотела, но не получилось… Не по моей вине.

— Нет-нет. Об этом забудьте. Вот вам настоящий гоночный автомобиль (те были как бы шутейные — для непрофессионалов. — А.С.). Только на газ сильно не жмите, можете улететь, — предупреждает Сережа.

Я смирилась. В заезде участвовало несколько лихих гонщиков: Николай Фоменко, Алексей Лысенков, Леня Якубович и кто-то еще.

Я пришла первой. Правда, проехала на один круг меньше. Поэтому была первой — среди женщин. Больше женщин в этом заезде не было… В награду получила кубок, мужские ботинки 43-го размера, два тома «Кройки и шитья», майку и медаль на грудь. Ботинки подарила отцу, два тома — одной портнихе, а майку — Пете Тодоровскому-младшему, внуку моей подруги Вики Токаревой. Увидев по телику эти соревнования, он очень меня зауважал. И я не могла этого не сделать.

Мой первый фильм

Конечно, хотелось в первой картине поразить чем-нибудь эдаким… Жанром, например. Я крутилась вокруг детских музыкальных спектаклей — в театре, на пластинках, на радио… Как-то мне попалась пластинка питерских авторов. Называлась она «Лжинка». Незатейливый, но вполне ироничный школьный сюжет давал основание… Стихи… Но музыка там была, как бы это поинтеллигентнее выразиться, — старомодная.

Я нашла двух молодых композиторов — Володю Хропачева и Володю Быстрякова. Они сочинили новую музыку.

Сценарий написала я сама. И стала снимать детский мюзикл. Как ни покажется это странным — мюзикл с детьми снимать легко! Надо только не лениться и отобрать самых музыкальных и самых талантливых. Остальное — дело действительно техники: репетиции, костюмы, декорации, балетмейстер, запись музыки, запись вокала — и все! К первому съемочному дню маленькие артисты знают все партии, все танцы, все мизансцены — безошибочно!

Одно меня иногда смущало — у некоторых моих маленьких и особенно драчливых артистов каждый день на мордочках появлялись синяки. И если такую мордочку в монтаже сложить в один эпизод — синяк бы скакал по герою, как живой… Приходилось музыкально выкручиваться…

Фильм я сняла быстро, точно в срок и уложилась в отпущенные мне «двадцать копеек». К сожалению, фильм черно-белый. Просила директора студии дать больше денег, чтобы снять в цвете — мюзикл! — но было отказано.

Потом, правда, высказывались запоздалые сожаления.

На фестивале «Молодость-74» эта картина получила приз за режиссуру. Еще на каком-то — за сценарий. На курсах мне поставили «пять с плюсом». В Госкино похвалили.

Ну, вот он, мой «белый конь»…

Сценарий «Лжинки» я утверждала у заместителя главного редактора Киностудии им. Довженко — ВГК. Раньше он был членом ЦК Компартии Украины. Но когда разжаловали самое высокое цековское начальство по фамилии Шелест, ВГК тоже «зашелестел» из ЦК. Его «опустили» на киностудию.

Весь женский персонал объединения «Юность» был влюблен в ВГК — уверенная походка, красивый разворот плеч, высокий умный лоб, незаурядный взгляд на мир и умение видеть женщину.

Я тоже поневоле стала к нему присматриваться.

Когда же появилась на студии, ВГК стал настойчиво присматриваться ко мне. Что-то во мне протестовало: он был женат, имел взрослую дочь… Но он был по-настоящему влюблен, а я была готова к любви… И мне очень хотелось уйти от прошлой жизни…

На Довженковской киностудии я сняла еще два фильма.

«Рождение танца» — фильм-концерт об ансамбле украинского танца под руководством Павла Павловича Вирского.

Работать с ним было сложно. Как семидесятилетний Вирский орал на своих балерин! «Ночью ноги поднимать умеете, а сейчас разучились!» Конечно же он был диктатор и единовластный хозяин. Его боялись, перед ним дрожали. Я тоже перед ним «виляла хвостом».

Нрав, конечно, у него был колючий и неудобный. Но ансамбль — превосходный. Прыжки танцоров — просто космические. Особенно потрясающе они смотрелись в рапиде. Танцоры парили в воздухе, и это казалось выше человеческих возможностей. Может, и парили потому, что боялись.

Павел Павлович впервые на нашей с ним картине увидел рапид. Запал на него и хотел все танцы снимать только в рапиде… Но тогда каждый танец автоматически превратился бы в сериал… Вирский сердился… Топал ногами… Но убеждению шел навстречу.

Когда картина заканчивалась, в один из таких «разгоряченных» моментов он вышел под дождь, простудился, заболел воспалением легких и умер. Картину потом растащили на концертные номера.

И была еще одна картина. По рассказам Юрия Сотника. Она называлась «Предположим, ты капитан…»

Прощай, Десна

Не было человека более критически настроенного к существующей власти, чем мой ВГК. Он знал эту власть изнутри, и поэтому у него не оставалось иллюзий ни на одну копейку.

Невинный сценарий «Предположим, ты капитан…» под указующим перстом ВГК получил острую социальную направленность. По сути, это была для той поры довольно острая критика пионерской организации как прообраза всех последующих партийных возрастных организаций: высмеивалась ложная идея, что пионер всюду должен быть первым.