Неотмазанные. Они умирали первыми - Сергей Аксу

— Здорово, болезный! Хорошо устроился, как погляжу! Как на курорте. Тепло. Мухи не кусают. Жрешь от пуза. Книжки почитываешь. Медсестры, симпатульки, гляжу, по коридорам со шприцами и клизмами шастают.

— Заходь, салажонок! — обрадовался гостю Ромка, приподнимаясь на локте. — Проходи! Будь как дома. Присаживайся.

— Ром, ну как у тебя дела? Голова сильно болит?

— Да, вроде оклимался. Пять швов на лоб наложили. Теперь, наверное, физиономия как у Отто Скорцени будет, вся в шрамах.

В узкой, вытянутой как кишка, палате кроме Ромки было еще трое солдат. Двое вышли покурить, а третий крепко спал, отвернувшись к стене. На нижнем несвежем белье через спину красовались бурые полосы.

— Чего это с ним? — полюбопытствовал Сайкин, кивнув на спящего.

— Это Владик. Из автобата. Пьяные «деды» его отметелили железными прутьями. Видишь, кровь насквозь пропиталась, запеклась. Раньше в царской армии было наказание шпицрутенами, прогоняли сквозь строй под ударами шомполов, вот и с ним такое устроили, сволочи.

— А чего же ему белье-то не сменят? Грязнущее, дальше не куда, как у бомжа из канализационного люка, да и в крови перемазано.

- Колян, ну ты даешь! — горько рассмеялся Ромка, закатив под лоб глаза. — С луны, что ли свалился? Сам посуди, кому мы тут на хрен нужны?

— Да, это ты верно заметил! Да, действительно! Кому?

— То-то же! Эх, не повезло нам, Колька! Ой, как не повезло!

— Ромк, кто б мог подумать, что так все для нас хреново обернется. Радовались раньше времени. Вот и стали сержантами, вот и стали спецами! Надо же было так вляпаться!

— Ни за что бы учиться не поехал, если бы знал в какую «дыру» попадем! И черт меня дернул напроситься в «учебку». Будь она трижды проклята!

Сайкин вдруг спохватился, вскочил, порывшись в карманах, извлек четыре пачки «примы».

— Вот, сигарет тебе принес. Да, вот еще, к Ваське Конопатому сестра приезжала, угостил, — он положил на тумбочку несколько карамелек.

— Спасибо, Коля, сигареты есть. Ребята выручили. Ты бы лучше мне тетрадку достал с конвертом. Письмо совершенно не на чем написать. И стержень совсем сдох, почти не пишет. Измучился с ним. Только мажет. Надо своим написать, чтобы прислали.

— Достанем, Ромк. О чем разговор. Знаешь, у нас ведь в роте ЧП!

— Что там еще приключилось? Прапорщик Власенко по пьяни обосрался или крыша обвалилась на гребаную казарму?

— Какой Власенко? Игорь Костромин слинял!

— Как это слинял?

— Как убегают? Вот взял и деру дал!

— Смотался, значит, все-таки Игорек!

— Третий день ищут! Всю часть обыскали, все верх дном перевернули. Нигде нет.

— Домой рванул, пацан!

— Домой?

— Хотя, вряд ли, до дома-то полторы тыщи будет!

— В конец достали, “деды”! Озверели, гады! Тайсон, распоследняя сволочь, кулаки свои распустил! Заставлял его в самоволку за водкой идти.

— Я тоже убегу!

В госпиталь к Ромке, не выдержав, издалека приехала мать. Тревога не давала покоя. Материнское сердце не обманешь, оно чувствовало, что с сыном что-то случилось. Отнюдь не простуда, как он ей писал. Ничего про случившееся он так ей и не рассказал; говорил, что подскользнулся и неудачно упал. Мать упросила командование предоставить ему отпуск. Из отпуска в часть он уже не вернулся, мать через комитет солдатских матерей устроила сына в батальон внутренних войск, который дислоцировался неподалеку. Ромку снова определили на кухню. В батальоне не было такой «дедовщины», как в прежней части. Но здесь была другая крайность. Солдаты вместо увольнений в выходные дни работали на строительстве дач и на каких-то армян, с которыми у командования были свои какие-то темные делишки. Ромка замкнулся в себе. Один раз «дедушки» попытались «наехать» на него и его напарника, Вовку Олялина, появившись на кухне, но получили яростный отпор. В ход пошли не только кулаки, но и табуретки. «Кухарки» из драки вышли с честью. С фингалом под глазом да здоровой ссадиной на затылке. После этого побоища к ним уже никто не прикалывался.

Мать часто навещала его. Он сильно изменился. Из улыбчивого оптимистично настроенного парня превратился в неразговорчивого замкнутого хмурого солдата, которого уже ничего не интересовало в жизни. Обеспокоенная угнетенным состоянием сына, добилась приема у командира батальона.

— Сын так хотел служить. Так рвался в армию. Мечтал стать военным. Получить военную специальность. Не пытался «закосить» от нее, как сейчас стремятся многие. А что получилось? Околачивается на кухне! Ему же обидно. Молодой крепкий парень. Вы же судьбу ему калечите. Неужели нельзя его перевести в другое отделение, где настоящая военная служба.

— Ни чем вашему сыну помочь не могу! Он сам себе искалечил судьбу. Сам выбрал кривую дорожку. Он не вернулся в родную часть! Он дезертировал! Ему отныне нет доверия! Как я дезертиру могу доверить боевое оружие! Может он завтра с оружием убежит из батальона. А на кухне ему самое место! Там тоже кто-то должен служить!

— Ему, что же, до окончания службы посуду мыть да объедки со столов убирать?

— Я сказал, что будет служить на кухне! Значит на кухне! До конца службы! Я все сказал! — подполковник встал, давая понять, что разговор окончен.

— Ну, тогда хоть нормальную форму ему выдайте. На бомжа стал похож. Вон, в каких штанах ходит, им лет сто, не меньше. Заплатка на заплатке. Живого места нет. И сапоги все стоптанные, дырявые. На ладан дышут.

— Где я вам форму достану? Из пальца высосу? — вспылил возмущенно комбат. — У меня, что вещевой склад? У меня таких, как ваш, еще тридцать гавриков. Все беглые. И все они за штатом. Так что, для них у меня обмундирования нет. Покупайте обмундирование сами, если хотите!

Несколько раз Ромку навестил отец. Родители были уже несколько лет в разводе. Посидели, поговорили в комнате свиданий при проходной. Отец, посмотрев на разбитую вдрызг рваную обувь сына, на следущей неделе привез ему новенькие «берцы», которым Ромка был несказанно рад. Тут же переобулся, прошелся по помещению, поскрипывая, любуясь на них. Потом, вдруг помрачнев, тихо сказал:

— Пап, не надо. Зря купил.

— Не понимаю тебя. Ты же мечтал.

— Не возьму я их.

— Почему?

— Все равно «деды» отнимут.

— Да, что это за скоты такие?

Письмо от сына для Ромкиной матери было полной неожиданностью, она как раз наметила в выходные съездить проведать сына.

«… мама, ты меня не застанешь. Нас, «лишних», перевели в другую часть. В бригаду оперативного назначения. Будут готовить для «горячих точек». Извини, что не успел тебе об этом сообщить. Это было так неожиданно. Приехал какой-то капитан с сержантами оттуда, и нас тут же погрузили на поезд. Здесь не так комфортно, как у нас, но служить можно. Живем в настоящих походных условиях, в палатках. Выдали оружие, новую форму, каждый день занятия и серьезная огневая подготовка. Были даже ночные стрельбы. В роте, главное, коллектив хороший, пацаны подобрались нормальные. Встретил нескольких ребят из бывшей части. Тоже оказались «лишними».