Королева-беглянка - Мэй Макголдрик

Почувствовав, что за ним наблюдают, Джон повернул фонарь в ее сторону, молодая женщина опустила глаза. Хрупкое, пытающееся спрятаться в тени существо. Наверно, она, если бы только могла, постаралась бы раствориться в темной панели за спиной.

Мария понимала, что теперь рассматривают ее. И опять в ней стал разрастаться страх, мешавший поднять на него глаза. В животе у нее образовался какой-то узел. Как всегда. Она опять не способна видеть жизнь такой, как она есть. Настоящую, подлинную жизнь.

Да. Страх в ней возник не из-за него. Мария знала, что причина в чем-то другом. Всю жизнь ее охраняли и изолировали от мужчин. Своего отца Филиппа Красивого она не помнила. После его смерти ее увезли из дворца, и она воспитывалась у монахинь в Кастилии. Она почти не видела своих братьев и даже ничего не слышала о них, пока не был заключен ее брак с шестнадцатилетним королем Венгрии. Она была обещана ему еще в трехлетнем возрасте и отдана в семнадцать лет. До того как она покинула монастырское убежище, единственным мужчиной, с которым она общалась, был ее старый духовник.

Только по приезде в Венгрию она поняла, насколько уязвимой ее сделало пребывание в монастыре. Она не была готова ни к жизни вне его стен, ни к общению с жившими в миру.

Вжавшись в стену, Мария проклинала себя за слабость, за то, что не смеет и глаз поднять. Будучи королевой, она научилась скрывать свой страх. Но вдали от привычной обстановки она была беспомощна.

Джон продолжал молча рассматривать молодую женщину, неловко прячущуюся в тени двери. Что-то в ней тревожило его. Бесспорно, что спасенных им дам окружает ореол таинственности. Она мельком упомянула, что на их судно напал французский корвет. Конечно, она боится: ведь Франция и Шотландия вот уже лет сто ближайшие союзники. Боится, что он отдаст их тем, кто пытался их убить? Да и вообще, помимо всей этой политической неразберихи, — кто враг, кто друг, судьбу двух женщин, найденных дрейфующими в море, трудно посчитать завидной даже при наилучшем стечении обстоятельств.

Ему, да и тем, кто знаком с морем, их спасение представлялось просто чудом. Испанец в лодке, по-видимому, умер много часов тому назад. И их спасение лишь дело их собственных рук. Слабых женских рук.

Шотландец вновь сосредоточил свое внимание на Изабель. Держа фонарь в руке, он наклонился над ней, явно пытаясь что-то найти, Мария напряглась, полная решимости броситься на помощь. Изабель крепко спала. Но прежде чем девушка сделала шаг к кровати, Джон повернулся к ней.

Мария замерла на месте.

Он направился в ее сторону.

Она прижалась спиной к стене, сжимая рукой щеколду. По-видимому, он намеревался уйти. «Скорее бы», — мысленно торопила она.

В каюте слышалось только шумное дыхание спящей Изабель. Почему он не уходит? Мария подняла голову.

Даже при этом скудном свете было видно, какие у него глаза: ясные, умные, синие. Они втягивали ее в себя, как океанская волна. Казалось, что синева их тащит ее на берег, как маленькую пустую ракушку, что она погружается в их глубину.

— Стойте! — приказал он.

— Что? — покраснев, она отодвинулась.

— Стойте здесь. — Гигант шагнул в коридор и что-то сказал дежурившему матросу. Тот поспешил прочь.

Мария перевела дыхание и с надеждой посмотрела на тетю. Ей хотелось, чтобы та как можно быстрее проснулась. Изабель бы справилась с ситуацией гораздо лучше. Шотландец снова вошел в каюту.

— Я уже спрашивал вас там, на палубе, не ранены ли вы.

Не в силах поднять на него глаза, она смотрела лишь на белое пятно его рубашки.

— Спрашивали.

— Так ранены или нет?

— Нет.

Джон поднес фонарь к ее лицу. На лбу у нее был синяк, четкие чистые линии подбородка, смущенный румянец, заливающий щеки, нежнейшая белая кожа. И она по-прежнему не смотрела на него.

— Почему вы не дали моему лекарю осмотреть ваши раны?

— Это всего лишь царапины.

Джон поднес фонарь еще ближе.

— Порез на вашем подбородке кровоточит.

Мария дотронулась до лица, он схватил ее запястье. Она попыталась освободиться другой рукой. Но попала в такие тиски, что в панике поняла: он не отпустит ее.

— Пустите, — прошептала она.

— Царапины? — Джон взглянул ей в лицо, она отвернулась. Джон поднял широкие манжеты ее рукавов и критически рассматривал сползавшие окровавленные бинты.

Марией овладел гнев. Она вновь попыталась освободить руку, но он крепко держал ее. Застонав от боли, она перестала сопротивляться.

— Пожалуйста, пустите меня, — тихо умоляла она.

— Не пущу, пока не увижу, что с руками.

— Ничего серьезного, — прошептала она. — Просто кожа слезла.

— Покажите руки, — приказал он. — Обе.

Минуту они молча смотрели друг на друга. «Как смеет он войти сюда и вмешиваться в мою жизнь?» — сердито подумала Мария. Но его твердый взгляд ответил на этот вопрос. Он здесь хозяин. Хозяин корабля и всего, что на нем находится.

Джон терпеливо ждал. Он знал, что она уступит. Противостоять ему удавалось лишь очень немногим.

Мария нерешительно вытащила из-за спины вторую руку. Она так устала, ей было больно. Если он всего лишь хочет посмотреть ее израненные ладони, она не возражает.

— Так-то лучше, — удовлетворенно усмехнулся он, повесив фонарь на крюк в стене.

Пятна крови на бинтах уже засохли, и Джону стало ясно, что с ладоней у девушки содрана кожа. Если он не перевяжет их сейчас заново, то ткань врастет в раны.

— То, что вы совершили на море, определить можно только одним словом — мужество. — Он не смотрел на нее, и она подняла глаза.

— Я…

В дверь постучали. Все еще удерживая ее запястье, Джон указал на стол. Вошедший матрос торопливо поставил на него глиняный кувшин и, повинуясь кивку, вышел, закрыв за собой дверь.

А капитан буквально потерял дар речи. Черные волосы, зачесанные назад, подчеркивали безупречность черт ее лица. А глаза! Они сверкали, как нефриты.

— Я Джон Макферсон, — выговорил он наконец.

Она вежливо кивнула в ответ.

— А вы? — спросил он.

— Мария, — прошептала девушка.

— Мария… — Он ждал продолжения.

Она помолчала.

— Моя фамилия для вас не имеет значения.

Хотя ответ и прозвучал вызывающе, от Джона не укрылся страх, мелькнувший на мгновение в этих божественных глазах. Он должен как-то помочь ей успокоиться. Она, без сомнения, считала, что за вознаграждение он выдаст ее семье. Бывало, так вели себя спасатели потерпевших крушение. Но Джон отнюдь не намеревался делать подобное. Она послушалась его, и он чувствовал себя обязанным объяснить этой молодой женщине, что она в безопасности: он не собирается воспользоваться ее бедственным положением.