Там, где мы служили - Олег Верещагин

— Третье ударное готово! — почти сразу крикнул огненно-рыжий крепыш, пробежав вдоль строя.

— У него всегда все готово, — буркнул Эрих.

Анна поддержала немца:

— Он своих погубит, этим кончится… Эй, ты снаряжение проверяешь или меня зажимаешь?

— Пытаюсь заставить тебя заткнуться, — тихо сказал Иоганн. — Не новичок, так чего каркаешь?

— Каркай не каркай…

— Первое отделение готово! — доложил темноволосый. Джек внутренне напрягся, но Иоганн совершенно невозмутимо, ничуть не увеличив темп, продолжал проверку. Фишер сам занялся «огневиками».

— Второе ударное готово! — отрапортовал Иоганн. И подмигнул своим. Фишер кивнул. Очевидно было, что вся эта процедура лишь проформа…

— По машинам! — выкрикнул лейтенант. Команда удивила, но, повернувшись, Джек увидел четыре «элефанта»,[26]подошедшие к блиндажам. — На броню!

— По машинам! На броню!

— По машинам! На броню!

— По машинам! На броню!

Дело было знакомым до мелочей. Сколько раз он вот так репетировал посадку-высадку на самом разном — от такой редкости-экзотики, как самолет, до легких джипов! Иоганн оседлал пушки. Елена и Анна устроились по обе стороны башни, подняв стволы к небу. Эрих и Андрей, повернув пулеметы влево-вправо, уселись на корме, остальные расположились по бортам.

— Мазл![27]— гаркнул Фишер с головной.

БМП, рявкая, качнулись синхронно на гусеницах, выбрасывая призрачные, быстро рассеивающиеся облака газа, пошли за головной с установленным интервалом.

Беспричинно хорошее настроение охватило Джека. Денек был хороший, не холодный, безветренный, нет-нет да и проглядывало в сплошном сизом пологе стремительно бегущих туч солнце — в вышине ветер не прекращался. На холмах зеленело — подсознательно привычная человеку зелень почти вытеснила вымороченную, противную рыжину мутировавших растений. Кругом были свои, и, кажется, у него уже появился по крайней мере один друг. Джек посмотрел в спину Дика, сидевшего впереди с «двушкой» на коленях, и новозеландец обернулся. Дружелюбно кивнул и улыбнулся, словно хотел спросить: «Что?» Джек улыбнулся в ответ и сказал:

— Вот мы едем… А снайперы? Те, что ночью?

— Днем они дальше в холмы уползают, — пояснил Дик. — Они не такие дураки, чтобы днем тут оставаться. У них есть мотоциклы, на каждом — водитель, пулеметчик и снайпер… А ночью возвращаются.

— А наши снайперы? Они тоже в холмы ползают?

— Больше лежат.

— А как же?.. — Джек указал на спину Анны.

— Она отделенный снайпер. А те — ротного подчинения, классом повыше.

— Лучше стреляют?

— Да нет, не в этом дело. Маскируются лучше, передвигаются… Их специально учат.

— Мы что же, будем за снайперами гоняться?

— Там всякого дерьма хватает… Смотри, пехотинцы из «Херлатинга»!

Навстречу шла колонна конфедеративных стрелков — так же обмундированных, только в беретах вместо шлем-касок и с тульскими «АКМ», а не с «АК-103». Весьма оскорбительные выкрики и жесты так и посыпались с обеих сторон:

— A-а, пехота драпает с фронта!

— По бабам — шагом марш!

— Мотопехота — потому что шагать неохота!

— Опять зайцев стрелять поперлись!

— Гусеницы не спустили?!

— Гусеницы мы подкачаем, а вот у вас каблуки поспускают — тогда как?!

Ну и всякое такое… Могло показаться, что пехотинцы и штурмовики готовы перервать друг другу глотки. На деле это были всего лишь шутки, пусть и не всегда безобидные.

— А чего мы молча-то?! — крикнул вдруг Иоганн, когда машины разминулись с колонной пехоты. — Андрей, ты голос потерял?! Найди!

— Ему комар в рот спикировал! — бросил Эрих. — Вот интересно: столько полезного передохло, а комары все пережили…

— Спой, только что-нибудь… — Жозеф повертел в воздухе ладонью.

Джек приготовился услышать что-нибудь вроде вчерашнего, но, к его удивлению, песня была совсем другой.

Так он понял, что здесь забывают о погибших, помянув их. И больше не вспоминают. Это коробило…

Лишь позднее он поймет: так делают, чтобы не разорвалось сердце…

Растет камыш среди реки —

Он зелен, прям и тонок.

Я в жизни лучшие деньки

Провел среди девчонок!..[28]

…Когда, со значением посматривая на краснеющих девушек, все хором закончили песню, Ласло выкрикнул:

— Эй, мы еще успеем спеть «Наши Боги»! Давай, Андрей!

— Послушай, — с непонятной улыбкой сказал Дик. — Ты ее скоро выучишь. На нескольких языках. И не только выучишь…

Он не договорил что-то — что-то очень важное.

Русский устроился удобнее, потом решительно перебрался на нос и встал там в рост, ловко держа равновесие и играя на гитаре. Так его было слышнее, и БМП перла вперед, словно украшенный странной носовой фигурой корабль, а Андрей пел — зло, ясно и громко:

Наши боги не распяты на кресте —

В их десницах сжаты молот и копье!

Мы идем по воскресающей Земле,

И девиз наш это — «Каждому свое»!

Не к лицу нам перед богом падать ниц,

Пустобрех для нас — религий проповедник,

Меч войны поет под крик зловещих птиц —

Между богом и людьми он наш посредник!

Мы несем на копьях ненависть и страх,

Мы забыли белый свет из Брейдаблика,

Блеском стали освещая путь во мрак,

Мы идем — дружина страшного блицкрига!..

В колонне тут и там подхватили — так же зло и в то же время весело:

Блеском стали освещая путь во мрак,

Мы идем — дружина страшного блицкрига!..

…Джек не сводил глаз с поющего Андрея. И чувствовал только одно: как напряглось все тело — в каком-то темном, страшном порыве. И вздрогнул, когда Дик вдруг громко сказал:

— Смотри! Вот они — холмы Крэйн!