Зверлинги. В тени другого мира - Чарльз де Линт

– Было бы здорово.

Я смотрел, как она выезжает за ворота, с обычной смесью чувств – жалостью к маме и радостью за себя. А еще стыдом за свою радость.

Почему в жизни все так сложно?

Впрочем, то, что происходило конкретно в моей жизни, словом «сложно» уже не описывалось.

Я сидел на скамейке в дальнем конце пирса и смотрел на чаек, когда раздался шорох колес и ко мне подкатили Дезмонд с Мариной. Конечно, Дез не мог не выпендриться: тормозя, он наступил на край скейтборда, и тот, взлетев в воздух, оказался точно у него в руке. Затем он плюхнулся рядом со мной. Марина лихо объехала нас по кругу и упала на скамейку между нами.

Меня всегда поражало, как обманчиво первое впечатление об этих двоих. Дезмонд – вылитый серфингист: высокий, загорелый, с длинными светлыми волосами, собранными в «конский хвост». По-моему, он так и родился в кедах, свободных шортах и растянутой футболке. Если бы вы встретили его на улице, то мысленно дорисовали бы под мышкой доску для серфинга. Однако Дез не только плавал, как топор, но даже к воде подходил с опаской. Нет, он был скейтером – до мозга костей.

Девчонки его просто обожали. Марина говорила, что у него есть харизма – этакий природный магнетизм, который глазами не увидишь. Впрочем, я в этих делах не спец: у меня никогда даже не было постоянной подружки.

Марину, напротив, то и дело ошибочно принимали за скейтера. Темнокожая, симпатичная, с жесткими черными кудрями, которые все время выбивались из-под шапочки, она не вылезала из мешковатых штанов и толстовок. Однако она каталась на скейте только за компанию со мной и Дезмондом. Кажется, ее семья приехала из Мексики, но сама Марина была типичной американской серфингисткой – до мозга костей, ага. Если кто и мог завоевать ее сердце, так только океан.

Марина и меня пыталась поставить на доску, но я все время соскальзывал в воду, а потом бултыхался, как мешок не буду говорить с чем.

Где мы действительно сходились – так это в музыке. Все трое фанатели по серф-року[4]. Последнюю пару лет мы то и дело сотрясали инструменталами гараж Дезмонда: Марина на барабанах, Дез – на басах и клавишах, я – на соло-гитаре. Правда, предъявлять миру свои шедевры мы не спешили. Чего уж там, мы даже о названии группы договориться не могли! Впрочем, это не мешало нам получать удовольствие от самого процесса.

– Какого черта с тобой стряслось? – спросил Дезмонд.

Марина кивнула и стукнула меня коленом.

– Ты заставил нас поволноваться, Сондерс.

В эту минуту я продолжал лихорадочно размышлять, какую часть правды им можно выдать. Конечно, Дез с Мариной – мои лучшие друзья, и я никогда ничего от них не утаивал, но мне совсем не улыбалось ставить их под удар своими откровениями. И что – я усилием воли не отбросил эту мысль сразу, – если они от меня отвернутся? Про Зверлингов ходило немало слухов. Если так подумать, все это дерьмо граничило с расизмом. Я вспомнил, как Диллон называл Зверлингов фриками, а я никогда его не одергивал, – и почувствовал укол стыда. Да что там, я и сам их так звал.

С тех пор, как мы с Кори расстались в закусочной, я не переставал думать про Дезмонда и Марину. Что, если бы все сложилось иначе, и Зверлингом оказался один из них? Я был уверен, что для меня это не имело бы никакого значения. Теперь же, когда я сидел рядом с ними на прогретой солнцем скамейке и буквально кожей ощущал их поддержку, я просто не мог кривить душой.

– Не смотрите направо, – вдруг сказал я, – но вас не напрягает тот черный внедорожник?

Дезмонд тут же начал поворачивать голову, и Марина пихнула его локтем.

– Сказано же, не смотри! – прошипела она и быстро скосила на меня взгляд. – А что с ним не так?

– Я почти уверен, что это слежка. Он приехал, как только я тут появился, и за десять минут оттуда никто не вышел.

Дезмонд рассмеялся.

– У нас что, собрание клуба анонимных параноиков?

Однако взгляд Марины оставался серьезным.

– С чего бы им за тобой следить?

Я сделал глубокий вздох.

– С того, что это случилось и со мной. Я стал Зверлингом.

Дезмонд осклабился в ухмылке.

– Да брось!

Но я смотрел на Марину. В ее глазах мелькнуло какое-то странное выражение – я не смог бы описать его точно. Затем она на секунду опустила взгляд, а когда подняла его снова, это была прежняя, все понимающая и принимающая Марина.

– Ох, Джош, – только и сказала она, умудрившись вложить в эти слова бездну сочувствия.

– Угу, – кивнул я. – Я знаю.

Дезмонд вскочил на ноги.

– Что значит «Ох, Джош»? Это же круто! – и он нанес пару ударов по воображаемому сопернику. – Так это ты отделал Стива?

Я снова кивнул.

– На самом деле, этот чувак мне никогда не нравился.

– А кому он нравился?

– Ну, твоей маме, наверное.

Марина схватила его за руку и потянула обратно на скамейку.

– Это серьезно, Дез.

– Конечно, серьезно! Джош теперь может превращаться в саблезубого тигра! Разве не круто? Лично я всегда боялся закончить, как тот парень, который превратился в древесную лягушку. Я хочу сказать, какой смысл становиться Зверлингом, если сможешь только сидеть на дереве и квакать?

– В пуму, – напомнил я. – Не в тигра.

– Все равно круто, чувак!

Дезмонд чуть не подпрыгивал от возбуждения.

Марина покачала головой и повернулась ко мне.

– Как ты себя чувствуешь?

– Смущен. Напуган. Стремно, вообще-то.

Дезмонд ухмыльнулся.

– Отличное название для инструментала!

– Может, хватит уже шуточек? – вспылила Марина.

– Даже не думал. Отличная композиция получится!

– Ты знаешь, о чем я.

Дезмонд кивнул.

– Нет, правда. Это реально круто. Знаете, как часто я лежал в постели и думал, в кого бы хотел превращаться, если бы стал Зверлингом?

– Заткнись, Уилсон.

– Пускай, – остановил я Марину. – Я рад, что вы не разбежались с криками ужаса.

– Мы бы никогда так не сделали.

– Знаю. Поэтому я вам и сказал. Но вы двое должны держать рот на замке, – я обвел их долгим взглядом. – Серьезно. Поклянитесь, что никому не расскажете.

В глазах Марины снова промелькнуло то странное выражение. Я чувствовал, что ей неловко, но не мог ее в этом винить. В конце концов, стать Зверлингом – не волосы перекрасить.