Око Марены - Валерий Елманов

Потому он и принялся готовить дружину и собирать воев в ополчение. Вадим Данилыч и ряд дружинников поопытнее спешно стали обучать пеших ратников элементарным азам воинской науки, а Ингварь, списавшись с материнской родней, отправил в Черниговское княжество, куда уж точно не сумеет дотянуться князь Константин, и свою бабку Аграфену Ростиславовну, и мать Всеславу, и своих меньших братьев, оставив лишь одного Давыда. Ему было уже пятнадцать лет, и пришла пора привлекать к княжеским делам. За делами и хлопотами прошла вся осень. Лишь с первыми морозами наспех обученное войско, состоящее из двух тысяч пеших ратников и пятисот всадников, выступило на Рязань.

План был таков. По пути предполагалось захватить Ольгов и родовую вотчину Константина – Ожск. Во-первых, у людей под началом Ингваря благодаря этим победам появится чувство уверенности в воинском мастерстве князя, который ими командует, да и в самих себя тоже. Во-вторых, потери из числа ратников при взятии этих городов, конечно, неизбежны, но зато оставшиеся смогут не только изрядно пополнить запасы, но и улучшить свое вооружение за счет захваченных трофеев. А в-третьих, узнав о случившемся, Константин не станет отсиживаться за толстыми бревенчатыми стенами Рязани, а решит непременно выйти в поле, дабы дать бой. Ну а далее все решит божий суд, ибо не попустит Господь-Вседержитель неправды и не даст братоубийце победы.

С этими соображениями умудренного опытом Вадима Даниловича согласились все принимавшие участие в совете, и Ингварь с легким сердцем порешил, что так тому и быть.

Непредвиденные случайности начались почти сразу же, как только наспех собранное войско выдвинулось в путь. Поначалу предполагалось идти по Оке – Ольгов как раз одной стороной выходил на эту полноводную рязанскую реку, и укрепления с этой стороны у города вроде как были, но ветхие стены давно уже нуждались в ремонте, а одна из башен из-за прогнивших бревен и мягкого грунта и вовсе дала угрожающий крен по направлению к Оке. Во всяком случае, именно так обстояло дело всего полгода назад.

Однако из-за того, что река только-только встала и лед на ней еле-еле выдерживал даже простого мужика, обремененного всего лишь топором и копьем, пришлось подступать к Ольгову с противоположной стороны. Упования на ветхие стены также не оправдались. Напротив, сразу было видно, что конец лета и вся осень не были потрачены людьми князя Константина бесцельно.

Сотни мужиков, собранные князем Константином с окрестных деревень, навозили земли, заново углубили ров, чуть ли не повсеместно освежили островерхую кровлю над самими стенами, подновили, а кое-где и вовсе заменили старые ветхие ряжи,[14]засыпав их утолоченной глиной. Словом, потрудились на славу. Результаты этой работы теперь воочию предстали перед Ингварем. Новые, аккуратно подогнанные бревна то тут, то там чуть ли не светились, прочно усевшись среди серых и старых, но тоже прочных дубовых кряжей. Более того, башни были не только отремонтированы, но еще и изрядно надстроены. Словом, идея подойти к граду затемно и наглухо обложить его, не дав возможности защитникам позвать на помощь княжескую дружину из стольной Рязани, потерпела оглушительное фиаско.

В надежде на то, что глупые караульные проспали, воевода Вадим Данилыч все-таки стремительным броском конной дружины перекрыл защитникам Ольгова все дороги на юг и на восток к Рязани и начал осаду. Запылали убогие домишки, которые лепились чуть ли не вплотную к городским стенам, хотя самих людей в посадах оказалось на удивление мало, не более десятка, из коих почти половина были в таком возрасте, когда не очень-то боишься пленения с последующей продажей. Причина проста – кто же их купит?

Правда, мужики из Ингваревой рати тем не менее сумели разжиться кое-каким кухонным скарбом. В хозяйстве ничего лишним не будет. Брали все железное – ухваты, топоры, горбуши[15], медяницы[16]. Тут и там возникали споры за забытые хозяевами лады[17], за старую, изрядно замусоленную и залапанную полсть[18]. Какой-то счастливчик, воровато озираясь по сторонам, ухитрился засунуть в свой холщовый мешок оставленное ольговской молодкой копытце[19]и, торопясь, пихал туда же никак не помещающуюся сукмяницу[20], Другой, рядом с ним, не успев ухватить ничего, с досадой запихивал за пазуху изрядный кус востолы[21]. А за брошенное впопыхах нерето[22]два мужика и вовсе устроили что-то вроде состязания по перетягиванию каната.

Жители ольговских посадов, успевшие укрыться за крепостными стенами, мрачно наблюдали за происходящим, сокрушенно вздыхая и сквозь зубы отпуская очередное незатейливое ругательство.

Из них напутствие подавиться чужим добром на фоне остальных выглядело наиболее миролюбивым и благожелательным…

Ольговские вои, дома которых находились внутри крепостных стен, стоя на городницах[23]и вежах[24], выглядели более веселыми и лишь осыпали переяславских мужиков градом язвительных насмешек, сопровождая каждую схватку из-за трофейной вещицы, ухваченной одновременно двумя или тремя ратниками, ехидными комментариями и насмешками. Впрочем, пыла у мародеров от этого не убавилось.

Еще более язвительно встретили они и парламентеров Ингваря, пытавшихся уговорить жителей открыть городские ворота. Общая суть остроумных высказываний заключалась в том, что мешки у воев молодого князя не бездонные, а в данный момент времени и без того наполнены доверху. Посему пусть их рать сходит к себе в Переяславль, выгрузит награбленное добро, а уж затем возвращается для более обстоятельного разговора. Дай волю ратникам Ингваря – они так и поступили, разве что не вернулись бы назад. Однако суровое начальство, которое и так в бессилии скрежетало зубами, видя подобный бардак, такой команды, конечно, же не давало.

Лишь спустя несколько часов, уже после того, как заполыхали посадские дома, в стане осаждающих удалось навести относительный порядок и дружинники, пытаясь использовать старую половецкую тактику, приступили к осаде как таковой.