Королева Таврики - Александра Девиль

— Неси меня во двор, иначе умру!

Раб уже наклонился, чтобы взять господина на руки, но тут в комнату вошел Лазарь.

Этот смуглый бородатый человек лет сорока пяти всегда производил внушительное впечатление на окружающих своим острым взглядом и резким голосом. Он был одет в балахон, напоминавший монашескую рясу, с капюшоном, надвинутым на голову. Такую одежду, дополненную еще особой маской для лица, носили «чумные» врачи, и Марина почувствовала новый прилив страха, подумав о том, что Лазарь тоже опасается заразы.

Врач подошел к больному, оглядел его шею, руки, ноги, пощупал пульс и живот, после чего откинул капюшон с головы и со вздохом облегчения сказал:

— Слава Богу, это не чума. — И, оглянувшись на испуганно забившихся в угол служанок, прикрикнул: — Ну, чего жметесь там, гусыни? Говорю же вам: здесь нет никакой заразы! Идите-ка сюда, помогайте хозяйке ухаживать за больным.

— Но что со мной?.. — простонал Андроник. — Я не могу ничего есть, такая боль… И все горит во мне!..

— Это язва разъедает твое нутро, — пояснил Лазарь. — Но она не заразна.

— А ее можно вылечить? — с надеждой обратилась к нему Таисия.

— Облегчи хотя бы мою боль!.. — взмолился Андроник.

— Сейчас я дам тебе травяного настоя, это должно помочь, но лишь на время, — сказал врач. — А для более основательного лечения нужен один левантийский бальзам, но у меня его нет.

— Но где-то же в городе он есть? — спросила Таисия.

— Аптекарь Эрмирио говорил, что ему должны привезти его на том генуэзском корабле, который вчера выпустили из Карантина. Пошлите кого-нибудь к Эрмирио.

— Да, сейчас… — Таисия растерянно оглянулась и обратила внимание, что, кроме Чугая и двух служанок, вокруг никого из челяди нет. — Слуги куда-то разбежались… Не посылать же мне слабоумного раба или этих двух глупых гусынь, которые со страху что-нибудь перепутают. Куда остальные подевались? Зовите их!

— Мама, лучше я пойду, — заявила Марина, которой вдруг захотелось вырваться из гнетущей обстановки дома на городские улицы, где шумное и пестрое разнообразие невольно отвлекало от мрачных мыслей. — Я-то уж точно ничего не перепутаю. Пусть только Лазарь скажет мне название бальзама или напишет аптекарю.

Врач вытащил из своей сумки кусочек пергамента и протянул его Марине:

— Вот, покажешь эту запись Эрмирио, и он все поймет. Только лекарство стоит дорого.

— О, я готов заплатить любые деньги, лишь бы унять эти страдания!.. — простонал Андроник.

Марина взяла записку и выскользнула за дверь. Мать успела крикнуть ей вслед:

— Возьми кого-нибудь в провожатые!

Таисия была женщиной строгих правил и считала, что девицам благородного сословия зазорно ходить по городу в одиночестве не только вечером, но и днем. В другой раз Марина, наверное, пропустила бы мимо ушей наставление матери, но не сегодня, в день, когда закончился карантинный отстой большого торгового корабля и, значит, улицы города заполнятся голодными на женщин моряками и нахальными генуэзскими купцами, которые в каждой встречной одинокой девушке видят свою законную добычу.

Во дворе топтался Никодим — помощник Андроника по торговым делам, невысокий смуглый крепыш с хитровато бегающими глазами. Именно его Таисия посылала за Лазарем.

— Что, боишься в дом зайти? — насмешливо спросила Марина. — Не бойся, нет у нас чумы. Андроник болен животом, и я сейчас пойду к аптекарю за лекарством, а ты будешь меня сопровождать.

Никодим с готовностью принял на себя роль провожатого молодой госпожи. Марина уже несколько раз замечала, что он бросает на нее слишком уж прилипчивые взгляды. Впрочем, не только он. В последнее время и другие мужчины — знакомые и незнакомые — оглядывались ей вслед.

Подумав об этом, она невольно улыбнулась. А ведь совсем недавно Марина считалась — и чувствовала себя — такой невидной и нескладной, что на нее даже никто не смотрел как на будущую женщину, словно она была мальчишкой-подростком. Но потом, как-то вдруг и незаметно для всех, худоба ее сгладилась, в тонкой девичьей фигуре на нужных местах появились соблазнительные округлости, черты лица определились, обрели женственность, а угловатость движений сменилась порывистой грацией. И сама себя Марина почувствовала другой; перестала бегать по улицам в простеньком коротком платье, лазить по деревьям, прыгать с крыльца; зато стала подолгу вертеться перед зеркалом, примеряя, какое платье к лицу да в какую прическу лучше уложить свои пышные золотисто-русые волосы.

В доме Андроника Таги с некоторых пор не было принято говорить о женской красоте, нарядах, украшениях и прочих суетных вещах, а потому Марина не могла ждать похвал от домашних. Но тем больше ей хотелось видеть в восхищенных взглядах мужчин подтверждение того, что она хороша и может нравиться многим — от знатных горожан до простых слуг.

А месяц назад девушка случайно услышала, как купец Варлаам говорил своему брату Константину:

— Да, расцвела падчерица Андроника! Вот так бывает у этих славянок: ходит нескладная, тощая, смотреть не на что, а потом вдруг — выровнялась и поплыла по земле, словно лебедь по озеру. Вчера еще — замарашка, а сегодня — царевна!

— Эти северные девицы расцветают позже наших, но зато и красота у них держится дольше, — ответил Константин.

В тот день Марина долго не могла уснуть и все вздыхала с одной лишь мыслью о молодом красавце, который не дождался ее расцвета. Константин, сын греческого купца и знатной грузинки, был одним из самых видных женихов в православных кварталах. Но всем было известно, что полгода назад его обручили с богатой невестой Евлалией, отец которой был назначен генеральным синдиком[6], и свадьба Константина и Евлалии должна была состояться в ближайшие дни. Марина утешала себя мыслью, что Константин женится ради выгоды и, может быть, сам будет когда-нибудь страдать по ней, по Марине, которая еще всем себя покажет и станет звездой Кафы. Такие честолюбивые мечты все чаще посещали хорошенькую головку семнадцатилетней горожанки.

Никодим услужливо распахнул перед Мариной калитку, и девушка с бессознательным кокетством стрельнула в него своими большими лучистыми глазами цвета морской волны.

Дом Андроника, расположенный в центре армянского квартала, выходил фасадом на площадь. Девушка миновала церкви Иоанна Предтечи и Иоанна Богослова, направляясь в южную часть города, к башне Джиованни ди Скаффа, возле которой жил аптекарь Эрмирио, хорошо знакомый Андронику и его домочадцам.

Никодим шагал следом, пресекая попытки некоторых прохожих заговорить с девушкой или схватить ее за руку. На улицах, как и предполагала Марина, было многолюдно. Жители Кафы выходили из домов, чтобы посмотреть на пассажиров богатого генуэзского корабля, а те, в свою очередь, с любопытством глазели на город и его жителей.