Откровения Дженифер - Сталимир Виейра

– Дайте пройти.

Рей сделал жест обеими руками, показывая, что путь свободен.

– Только одно слово, кошечка: твой отец дома?

– Он в отъезде.

Дженифер ответила неохотно и тут же раскаялась в том, что дала этому типу сведения, которые могли ей навредить.

– Мне надо поговорить с твоей матерью насчет стены.

Дженифер поморщилась:

– Какой еще стены?

– Там трещина. Стена может рухнуть. Нужно снести ее и построить новую.

Не очень понимая, должна ли она с ним прощаться, Дженифер повернулась спиной к Рею и быстро пошла прочь, думая о том, что ее шорты слишком короткие и слишком обтягивающие, и о том, что Рей, смотря на ее попку и ноги, сравнивает ее со Стефанией.

– Тебе нравилось думать, что он смотрит тебе вслед?

– Да, но я не хотела становиться шлюхой, как Стефания.

– А тебе было бы приятно, если бы он тебя хотел?

– Ну… мне было приятно, что он видит меня…

– А если бы хотел?

– Да, тоже, но я не хотела, чтобы меня считали шлюхой.

– Тебе не хотелось, чтобы он дотрагивался до твоего тела?

– До моего тела? Мне очень нужно было, чтобы вообще кто-нибудь дотронулся до моего тела.

Паулинья вышла из машины и сразу же очутилась в объятиях подруги. Был теплый субботний день; небо ясное, ярко-голубое. Матери остались поболтать на тротуаре.

– Дженифер, милаяааааа…

– Господи, Паулинья, я так больше не могу, возьму и задушу мамочку…

– Наказание уже кончилось?

– Как раз сегодня. Наконец-то.

– А кому ты позвонила сперва?

– Тебе, конечно!

На несколько секунд наступило молчание. Дженифер успела скользнуть взглядом по телу подруги. Паулинья была во всем белом. Ноги как-то по-особенному загорелые, покрытые золотистым пушком, который делал их еще привлекательнее. Дженифер вздрогнула: Паулинья стала женщиной! Словно бы внезапно, здесь, в своей уютной комнате, Дженифер поняла, что подруга ее теперь уже не та девочка, которая веселилась на празднике. Появилась какая-то законченность в линиях ее тела, в изгибе крепких ног, нарочно выставляемых напоказ, в губах, заметно похорошевших за последнее время, в длинных прямых волосах, чисто вымытых и перехваченных простой резинкой, как у многих вечно спешащих женщин. Рядом с Паулиньей Дженифер почувствовала себя ребенком, как и во время рассказа Стефании.

– Паулинья, слышала, что случилось?

– Нет, а что?

– Со Стефанией, на празднике.

– Что такое? Расскажи!

– Стефания пошла с Реем. Ну, с тем другом твоего отца.

– Что?!

Дженифер заметила, что Паулинья побледнела и теперь смотрела на нее больше чем с любопытством: почти с гневом. Дженифер, потрясенная, молчала.

– Давай, рассказывай! Что дальше?

Дженифер в жизни не видела Паулинью в таком волнении. И поразилась еще больше, когда подруга порылась в сумочке и достала оттуда мятую сигарету.

– Твоя мама, случайно, не войдет?

– Ты куришь?

– Пойдем на улицу, пройдемся немного.

Дженифер не знала, что и делать. Ей казалось, что она нажала не на ту кнопку, сделала прыжок во времени и оказалась в необычайно мрачном будущем. Паулинья торопливо вышла, Дженифер за ней.

– Мама, мы пойдем прогуляться.

На улице Паулинья дрожащими руками зажгла сигарету, сделала две короткие затяжки.

– Дженифер, что за история с этой курицей?

– Паулинья! Тот парень просто взял и набросился на нее!

Паулинья курила и грызла ногти. Дженифер – правда, очень неохотно – в двух словах рассказала о неприятности, случившейся праздничным вечером. Паулинья слушала, покачивая головой. На губах ее блуждала улыбка: смесь ненависти и презрения.

– Я никогда не видела Паулинью такой возбужденной.

– Как ты думаешь, что это могло значить?

– Ну, я была не совсем уверена.

– А когда стала уверена?

– Хм… когда Паулинья прорычала: «Я убью эту потаскуху»! В тот момент мне захотелось взять и убежать.

Паулинья принялась ломать пальцы и кусать губы, не замечая ничего вокруг себя.

– Надо было не доверять этой шлюхе, когда она приперлась без парня.

Дженифер остолбенела. Ей не удалось скрыть любопытство, и она несмело взглянула в глаза Паулиньи.

– Да ты ревнуешь!

– Черт побери, и еще как!

В голосе Паулиньи сквозь напускное мужество звучали жалобные нотки. Дженифер замолкла, все еще не способная прийти в себя. Паулинья встала и направилась к прохожему.

– Дядя, дай закурить.

Прохожий поглядел на девчонку в короткой юбке, протянул сигарету.

– А тебе не рано еще?

– Не рано.

– А что ты еще умеешь делать?

Паулинья отвернулась, подошла к Дженифер, опять присела рядом. Прохожий некоторое время наблюдал за ней, потом продолжил путь, бросив на ходу:

– А ты ничего девочка.

Дженифер мучительно захотелось уйти отсюда прочь. Паулинья скрестила ноги, выставив их на всеобщее обозрение. Скрестила с бешенством, свободно, будто открыть с бесстыдством свое тело для всех значило отомстить за что-то.

– Паулинья, что с тобой? Почему ты такая?

Та задрожала еще сильнее, уронила голову, скрестив руки на груди.

– Я люблю этого парня.

– Серьезно? Тебе он нравится?

Паулинья обернулась к подруге. Влажные глаза смотрели со снисходительной иронией.

– Нравится? Мы трахаемся, Дженифер. Я сплю с ним, Дженифер, понятно?

Это было уже слишком. Совершенно не владея собой, Дженифер повернула к Паулинье свое окаменевшее лицо. И тут же ее глаза переполнились слезами. Дженифер затряслась в рыданиях.

– Что произошло?

– Не знаю… полная неразбериха… в моей голове это не укладывалось.

– Что именно?

– Все. Я почувствовала себя дурочкой, ничего не знающей о жизни.

Паулинья, поняв, что переживает Дженифер, обняла ее, уткнулась лицом в волосы.

– Какая все это гадость, родная моя, какая гадость, извини…

Она прижала Дженифер к себе еще сильнее, принялась ласкать ее лицо, вытирая рукой текущие по нему слезы.