В плену его власти - Софи Росс

Пропасть, где я не просто целую сладкую девочку с внезапно распахнутыми от неожиданности глазами — я имею ее рот с напором дорвавшегося хищника, которого заперли на долгие недели в тесном вольере, а после втолкнули в эту каморку обреченную на поражение газель.

Газель, на которую я объявляю охоту. Хочу попробовать ее на вкус.

Я отрываюсь от девчонки, когда у самого заканчивается воздух.

Она сбивчиво дышит, часто хлопает ресницами и, неожиданно для нас обоих, не пытается убрать руки, которые я сам же туда и закинул, с моих плеч. Я готов был смириться с парочкой глубоких царапин в подарок, но эта прелесть опять удивляет меня — зарывается своими пальчиками в волосы и перебирает их на затылке, пока я взглядом исследую ее лицо.

И, по-моему, все ее «нет» бесследно исчезли.

Я — открытая книга.

Этот мужчина с легкостью переворачивает страничку за страничкой, ему даже не нужно вчитываться, чтобы понять заложенный в строки смысл.

И мне, на самом деле, очень сложно это признать, потому что я внезапно не хочу в его глазах быть настолько простой и поверхностной. Я не хочу давать ему повод думать, что меня достаточно поманить одним пальцем и перед ним окажется согласная на всё овечка.

Я не позволяю делать такое первому встречному. Никогда не позволяла. А сейчас мне хочется самой просить еще.

Но приходится сжимать зубы и возвращать остатки разума на положенное им место.

— Отойди, пожалуйста, и больше не прикасайся ко мне. Я надеюсь, что ты все-таки способен на мужские поступки. И когда девушка несколько раз говорит «нет» — неплохо бы уважать её личные границы, а не биться напролом, — я быстро выпутала пальцы из его волос и сделала вид, что они там оказались совершенно случайно под воздействием каких-то неведомых космических сил.

— Я, солнышко, способен уловить твердое «нет», когда в нем действительно заложен смысл несогласия. Ты же из-за каких-то своих предрассудков пытаешься меня оттолкнуть, потому что боишься осуждения людей, которых здесь даже нет. Вся такая правильная, приличная девочка, которой вбили в голову нормы поведения, и теперь она напугана перспективой шагнуть в сторону, — он усмехается и убирает руки, только вот выдохнуть я все равно не могу, потому что, пусть он меня больше и не касается, я до сих пор ощущаю напор его рук.

Ощущаю так, будто на коже после его пальцев остались пылающие болезненные ожоги, которые будут сходить еще несколько дней.

Завтра утром я проснусь с ними на коже, и мне будет невероятно сложно не вспоминать об этом мужчине.

— Шагнуть в сторону — значит отдаться первому встречному на грязном комоде? — спрашиваю с вызовом.

— Он чистый. Здесь за этим следят, мы не в дешевом притоне.

Мне не нравятся его попытки разрушить мой привычный мир, но я продолжаю смотреть в глубину его глаз и искать в них то, что притягивает к этому мужчине с магнетической харизмой. У него подвешен язык, но этого недостаточно для постоянных волн из мурашек.

Наши непродолжительные отношения напоминают день сурка, когда он ловит меня, я отталкиваю, а потом вновь оказываюсь в кольце его притяжения, и я судорожно пытаюсь вспомнить все сцены из фильмов, когда герою удавалось разорвать эту загадочную цепь.

Кажется, всегда достаточно сделать что-то несвойственное для тебя, поэтому я толкаю его в грудь, спрыгиваю с комода и быстро, стараясь скрыть всё лишнее от чужих глаз, стягиваю с себя белье, которое теперь болтается на указательном пальце правой руки.

Я сошла с ума? Кто внутри заставляет меня поступать настолько нетипично?

— Меняю на ключ, — говорю слишком быстро, чтобы нельзя было по голосу уловить мою легкую панику от абсолютно нехарактерного для меня поведения.

Почему-то ощущение, что я успела вытащить ногу из капкана до того, как железные резные путы успели отхватить мне ногу по щиколотку.

Отдышаться бы, а дальше будет легче.

— Удивила, — он даже выдерживает несколько секунд прямого контакта глаза в глаза и лишь потом переводит взгляд на пыльно-розовое облачко ткани.

Уверена, что видом белья его не удивить, но почему-то он не может отвести взгляд от моих трусиков.

Безумно неловко.

— Я хочу услышать ответ, — все-таки стою на своем.

Надеюсь, где-то внутри этого мужчины сидит азартное желание фетишиста, который любит трофеи. Иначе я просто облегчила ему задачу своим фокусом — в белье я чувствовала себя куда увереннее, а теперь мне холодит кожу ощущение брошенного ему под ноги белого флага добровольной сдачи крепости.

Странно называть собственное тело крепостью, но он очень напоминает мне воина, который прощупывает слабые места каменной высокой стены, чтобы ударить точно в цель и обрушить всю конструкцию разом.

Поцелуями, прикосновениями и чувственными укусами заставить меня сдаться окончательно.

— Согласен. Как отказать маленькой искусительнице? Мы с твоим бельем еще обязательно повеселимся.

Я не успеваю сообразить, как мои трусики исчезают у него в заднем кармане.

А потом он целует меня. Снова без разрешения, не обращая внимания на мои протесты. Затягивает подобно урагану в свои глубины, заставляет почувствовать его жадную реакцию на снятое белье.

Он даже не пытается сделать так, чтобы я расслабилась и добровольно ответила — нападает, кусает, мнет платье на талии и спускается губами к шее.

Его пальцы в моих волосах, он оттесняет меня назад, и я упираюсь поясницей в сглаженный край комода. Мой искуситель до неприличия задирает на мне подол, а я лишь слежу за его пальцами, которые ловко закрепляют ажуром чулка ключ-карту на моем бедре и напоследок щелкают резинкой, выудив из меня шипение в ответе на резкий укол по особенно чувствительной коже.

Он отдал мне маленький прямоугольник пластика, и теперь я смогу сбежать.

Губы напротив моих сломаны наглой улыбкой, но мне не удается стереть её новым поцелуем, которого требует распаленное тело — мой внезапный кошмар отстраняется и не позволяет даже поверхностно мазнуть губами по его.

— Попроси, — хрипло выталкивает из себя приказ и вновь уворачивается, распаляя еще сильнее горячим ртом на плече в том месте, где он специально сдвинул бретельку в сторону, чтобы оставить покраснение легким, почти сразу исчезнувшим пятнышком. — Попроси, и я дам тебе то, что так жаждет твоё тело.

Коленом разводит мои бедра, не позволяя сдвинуть ноги в защитной попытке уйти от настойчивых пальцев.

— Проси, солнышко, и не останавливайся, пока не кончишь.

Это почти конец света.

Почти, потому что окончательно он накрывает меня, когда мужская ладонь прижимается к чувствительной промежности, а несколько пальцев кружат вокруг увлажненного входа.