Вилла загадок - Дэвид Хьюсон

– Десять лет. Ну, максимум двадцать, – предположил Перони. – Хотя откуда мне знать? Я всего лишь разжалованный полицейский из отдела нравов. Лео пришлось взять на себя ответственность за все мои промахи. Я ведь привык иметь дело с людьми, про которых заведомо знаю, что они виновны. Вся эта детективная работа... это не мое.

– Что, что? – Фальконе приложил руку к своему уху.

– Синьор, – кротко сказал Перони, – вам пришлось брать на себя ответственность, синьор.

На Фальконе был серый костюм, этим утром казавшийся вполне новым. Теребя остроконечную седую бороду, он молча смотрел на тело и думал о чем-то своем. Лишь вчера он вернулся из отпуска, который провел в теплых краях. Его лицо и лысину покрывал темно-коричневый загар – почти такого же цвета, что и труп. Мыслями инспектор находился далеко отсюда – может, на пляже или где он там отдыхал, а может, как раз обдумывал расстановку сил. В городе бушевала эпидемия гриппа, и в полицейский участок все время звонили заболевшие сотрудники. Сегодня там было не меньше пустых столов, чем в рождественское утро.

Тереза усмехнулась. Перони сказал именно то, что она ожидала услышать.

– Даже для разжалованного полицейского из отдела нравов это вполне разумное предположение. И чем же ты его обосновываешь?

Он махнул рукой в сторону стола:

– Взгляните на нее. Она уже немного разложилась, но воняет не слишком сильно. Плесени вообще нет. Уверен, что ты видела кое-что и похуже. Да и вони, вероятно, было побольше.

Она кивнула:

– Запах – это следствие обработки. С тех пор как мы ее сюда привезли, она все время лежит под душем. Пятнадцатипроцентный раствор полиэтиленгликоля в дистиллированной воде. Я много занималась этой девушкой. Читала книги, говорила со знающими людьми. По электронной почте связалась с некоторыми английскими учеными, знающими, как обращаться с телом в таком состоянии.

– А разве мы не должны в конце концов ее похоронить? – полюбопытствовал Коста. – Ведь именно так поступают со всеми мертвыми?

На ее большом бледном лице отразилось удивление:

– Ты что, шутишь? Да разве университет такое позволит?

– А с каких это пор они ею распоряжаются? – спросил он. – Сколько бы лет ей ни было, она все равно человек. Если уголовного расследования не будет, то в чем тогда проблема? Каким это образом труп превратился в образец? Кто это решает?

– Я, – внезапно очнувшись от своих раздумий, резко сказал Фальконе.

Коста посмотрел на него с недоумением. С Фальконе происходило что-то странное. Сейчас он выглядел не таким холодным и сдержанным, как обычно, а казался необыкновенно мрачным, хотя сотрудники вообще редко видели у него какие-либо проявления человеческих эмоций. "С кем же он ездил отдыхать?" – думал Коста. Неудачный брак Фальконе распался уже много лет назад. С тех пор периодически возникали слухи о каких-то его связях, но все же это были не более чем слухи. В полицейском участке для Лео Фальконе существовала только работа. Когда же он оттуда уходил, то полностью отделял себя от сослуживцев, ни с кем не общался, ни с кем не ужинал. Возможно, инспектор, всегда такой спокойный, такой сдержанный, когда дело касалось жизни других, не слишком успешно устроил свою собственную. Вероятно, он ездил в отпуск один и, словно отшельник, сидел там на пляже и читал книгу, становясь все чернее и чернее, все несчастнее и несчастнее.

– Послушайте! – взмолилась Тереза. – Сейчас вам все станет ясно. Пара десятилетий? Что ж, неплохая догадка. Только должна тебе сказать, что ты немного ошибся. Так, на пару тысячелетий.

– Кто-то вешает нам лапшу на уши, Лео. Прошу прощения, синьор. Что это за чепуху ты городишь?

– Подождите, подождите! – погрозила она ему пальцем. – Точно сказать не могу – пока не могу, – но очень скоро, надеюсь, сумею дать тебе довольно точный ответ. Это тело все время пролежало в торфе. Едва ты опускаешь труп в такого рода болото, он сразу же консервируется. Это что-то среднее между мумификацией и дублением, причем такой процесс совершенно непредсказуем. Плюс отсутствие промышленных стоков в этой местности и бог знает что еще. Некоторые части тела у нее твердые, почти как дерево, другие участки достаточно мягкие. По некоторым причинам – которые скоро станут очевидными – я не стала делать вскрытие, так что не знаю, каково состояние внутренних органов. Но дата у меня уже есть. Торф не позволяет применить обычный радиоуглеродный метод. Не вдаваясь в технические детали, скажу только, что в воде кислота растворяется – как и все остальное, что используют для радиоуглеродного анализа. Кое-что, конечно, можно попробовать, вроде содержания холестерина, на который вымачивание практически не влияет. Однако сейчас я как раз работаю с органическим материалом, который находился у нее под ногтями. Получается что-то между пятидесятым и двухсот тридцатым годом от Рождества Христова.

Они молча смотрели на нее.

– Неужели это и вправду возможно? – спросил наконец Фальконе.

Подойдя к письменному столу, она взяла лежавший рядом с компьютером большой коричневый конверт.

– Конечно. Нового тут ничего нет. Археологи даже придумали для этого специальный термин – "торфяные тела". Они пролежали не одно столетие, но никто об этом не знал до тех пор, пока торф не стали добывать в промышленных масштабах. Район, прилегающий к Фьюмичино, слишком мал для коммерческой разработки. Имейте в виду – нынешней зимой прошло много дождей. Возможно, они смыли верхний слой земли, что и облегчило находку.

Она подала им пачку цветных фотографий. Это были трупы, коричневые трупы, скрюченные, наполовину высохшие, частично мумифицированные и очень похожие на то тело, что лежало сейчас на секционном столе.

– Вот смотрите, – указала она на первый снимок, где была изображена голова мужчины, по цвету напоминающая кожу. Черты лица сохранились почти идеально – спокойное, умиротворенное выражение, закрытые глаза, словно мужчина спал. На голове у него находилось некое подобие кожаной кепки, грубые швы все еще хранили следы стежков. – Толлунд, Дания. Найден в тысяча девятьсот пятидесятом году. Выражение лица пусть вас не обманывает. Вокруг шеи у него была обмотана веревка. За что-то его казнили. Там был хороший радиоуглеродный материал, позволивший определить дату смерти – около двух тысяч лет назад. А вот еще...

На следующем снимке тело было изображено во всю длину – мужчина, привалившийся к камню. Усох он гораздо сильнее, шея была повернута под странным углом, на голове виднелись блекло-рыжие волосы.

– Граубаль – это тоже в Дании, довольно близко от первого места. Он даже старше – третий век до нашей эры. У него перерезано горло от уха до уха. В кишечнике найдены следы ergot fungus – магического гриба. Представить, что произошло, не так уж и легко, однако прослеживается общая закономерность. Эти люди умерли насильственной смертью, возможно, это было частью какого-то ритуала. Каждый раз применялись наркотики. А вот еще...