Власть несбывшегося - Макс Фрай

Мое выступление было не таким уж кратким. По правде говоря, мне давным-давно требовалось подробно рассказать кому-нибудь эту жутковатую историю. Джуффин на сей раз забастовал. Он упорно отказывался меня выслушать, поскольку ему вдруг показалось, что мне пора обзавестись парой-тройкой так называемых личных тайн. Рассказывать о Черхавле своим коллегам или той же Теххи я почему-то не решался, а никаких психоаналитиков у нас, в Ехо, отродясь не было — впрочем, это как раз к лучшему… Так что любопытство Лойсо оказалось мне очень даже на руку.

— А ты сам-то можешь объяснить, почему тебе так не понравилось это приключение? — спросил он после того, как я наконец-то умолк и с горем пополам перевел дыхание. — Ты здорово понравился этому зачарованному городу — ну и что с того? Ты же так любишь всем нравиться! И потом, все закончилось так, как ты хотел: ты решил удрать, и тебе это удалось. Не вижу никакого повода для дальнейшей скорби… А может быть, ты теперь сожалеешь, что не принял это заманчивое предложение?

— Нет. — Я решительно помотал головой. — Меня до сих пор несказанно радует, что я оттуда смылся. Не нужны мне никакие чудеса, если их мне пытаются всучить насильно!

— Извини, Макс, но все чудеса, которые случались с тобой до сих пор, тоже не были результатом твоего обдуманного выбора! — насмешливо сказал Лойсо. — То же самое можно сказать о любом из нас. Неужели ты полагаешь, что когда я был ребенком, я подолгу засиживался на своем горшке и думал: «Вот когда вырасту, непременно стану таким ужасным колдуном, что люди будут содрогаться при одном звуке моего имени!»

— Да нет, конечно! — рассмеялся я. Обрисованная Лойсо картина стояла у меня перед глазами. — Вообще-то я и сам знаю, что ни у кого с самого начала нет никакого выбора, но… Все равно в этой истории с Черхавлой было что-то неописуемо неприятное!

— Хочешь, скажу, что именно? — спросил Лойсо. Выдержал драматическую паузу и наконец продолжил: — Ты чувствуешь, что проиграл эту битву, вот и все. Могу тебя понять: проигрывать никто не любит, в том числе и я сам…

— Почему — проиграл?! Не понимаю. Я же все-таки вернулся домой, как и хотел…

— Да, вернулся. Но выход из положения нашел не ты сам, а твой спутник. Твои собственные идеи тянули разве что на весьма оригинальный способ самоубийства — это в лучшем случае! Кроме того, тебе пришлось довольно дорого заплатить за свою свободу: ты отдал Черхавле одного из своих спутников. Этот человек не был твоим другом и не вызывал твоих симпатий; кроме того, он вообще являлся главным виновником ваших неприятностей… Но у тебя имеется свое мнение насчет того, как следует поступать с людьми. Ты ненавидишь принуждение, и тебе в голову никогда не приходило, что однажды ты сам так легко согласишься заплатить чужой свободой за свою собственную… В тот момент у тебя не было времени, чтобы думать о таких пустяках, и ты решил, что еще дешево отделался, — между прочим, так оно и есть! Но когда все осталось позади, ты спохватился, понял, что натворил, и результат налицо: теперь тебе ужасно не нравится признаваться себе, что путешествие в Черхавлу — такая же часть твоей жизни, как и все остальное. Пока я тебя слушал, мне показалось, что ты уже начал забывать некоторые подробности. И я совершенно уверен, что ты намеренно стараешься их забыть… Разве не так?

— Наверное, — растерянно согласился я.

Странно: вроде бы слова Лойсо должны были меня разозлить, но я испытал ни с чем не сравнимое чувство облегчения. Он наконец-то сказал вслух то, в чем я уже несколько дюжин дней не решался себе признаться. Констатации малоприятного факта оказалось достаточно, чтобы я осознал его заурядность. Ну проиграл я одну-единственную схватку с непостижимым противником, как не раз проигрывал в карты, особенно садясь за стол с новым партнером, — с кем не бывает! Ну отдал я Черхавле этого беднягу Кумухара Манулу — очень может быть, что о такой счастливой судьбе парень и мечтать не смел! Одним словом, ничего трагического не случилось, можно жить дальше.

— Ну вот, — усмехнулся Лойсо, — до чего я докатился! Сижу тут с тобой, снимаю многочисленные камни с твоих многочисленных сердец! Можешь рассказать об этом своему ненаглядному Кеттарийцу: он сразу поймет, что я давно перестал быть злодеем, заплачет от умиления, выпустит меня отсюда и похлопочет у нынешнего короля, чтобы меня назначили господином Почтеннейшим Начальником какого-нибудь сиротского приюта… Впрочем, нет: это, пожалуй, было бы слишком ужасно!

Он еще немного позубоскалил на эту тему, а потом решительно потребовал:

— А теперь потрудись объяснить: с какой стати тебе и твоему шефу приспичило изучить биографию Угурбадо?

— Все-таки приспичило в первую очередь мне самому. В последнее время мне регулярно снятся какие-то дикие кошмары с его участием, — вздохнул я. — Спать совсем невозможно стало… А Джуффин заявил, что не обязан давать мне разъяснения по этому поводу. И посоветовал мне обратиться к вам, поскольку, дескать, этот Угурбадо — ваш бывший коллега. Наверное, это просто мелкая месть: все-таки ему не слишком нравится, что мы с вами подружились…

Все-таки я умею врать, когда здорово приспичит! Это довольно просто: если уж собираешься обмануть такого проницательного собеседника, как сэр Лойсо Пондохва, нужно свято верить каждому своему слову. А с этим у меня никогда в жизни проблем не было. Стоит только открыть рот, и меня несет так, что я сам перестаю контролировать ситуацию. А уж этот монолог оказался просто шедевром, поскольку был не абсолютной ложью, а так — вариациями на тему правды. Закончив говорить, я с изумлением понял, что уже по-настоящему рассердился на злодея Джуффина: мне тут каждую ночь кошмары снятся, а ему плевать с крыши Холоми на мое душевное равновесие!

Лойсо окончательно растаял, он даже решил, что я нуждаюсь в некотором утешении.

— Не думаю, что это месть, — мягко сказал он. — Просто этот хитрец, твой шеф, решил дать мне возможность немного на вас поработать… И какие же именно кошмары тебе снятся?

Я пересказал Лойсо свой последний сон: про опустевший Ехо и укоризненные глаза мертвецов.

— То есть сам Угурбадо в твоем сне не фигурировал, только его имя, я правильно понимаю?

— Совершенно верно. И что вы мне на это скажете?

— Даже не знаю… — Лойсо выглядел озадаченным. — Вообще-то твой сон вполне похож на пророческий. Но все эти апокалиптические видения совершенно не вяжутся с моими представлениями об Угурбадо. Он всегда был хорошим колдуном, но не настолько, чтобы…

— Но люди меняются, — нерешительно вставил я.

— Меняются, конечно. Но не до такой же степени!

— Может быть, вы просто расскажете мне, кто он такой, этот парень? А то из Джуффина я выдавил только одну-единственную фразу — глубокомысленное замечание, что этот Угурбадо, дескать, серьезный мужик. А вы говорите нечто прямо противоположное. Так что я окончательно перестал что-либо понимать… Да еще и жарко так, что сил моих нет!

— Ну, знаешь ли… Климат этого славного местечка действительно не является делом моих рук. Я бы тоже предпочел встретиться с тобой в более приятном месте, можешь мне поверить! — огрызнулся Лойсо.