Из жизни патологоанатома - Аркадий Абрикосов

С антибиотиками живется спокойнее, но расслабляться все равно не стоит. На вирусы антибиотики не действуют, а арсенал противовирусных препаратов пока что невелик и эффективность их оставляет желать лучшего. Поэтому надо быть осторожным. Нельзя успокаивать себя тем, что у человека, тело которого ты вскрываешь, не было какой-то опасной инфекции. А что, если была? Например – ВИЧ-инфекция. Всем пациентам стационаров в обязательном порядке проводится исследование крови на наличие вируса иммунодефицита, но анализ может оказаться как ложноположительным, так и ложноотрицательным. Определенная доля погрешности есть практически у всех подобных анализов. К тому же антитела к вирусу, по которым определяется его присутствие, появляются в крови не сразу после заражения, а спустя некоторое время. Человек может иметь в организме вирус, причем в количествах, достаточных для заражения других людей, но анализ будет отрицательным. Поэтому к любому трупу надо относиться как к потенциально инфицированному. Патогенные микроорганизмы могут сохраняться в трупах довольно долго. К примеру вирус иммунодефицита может сохраняться до 2 недель.

Я не боюсь заразиться какой-либо болезнью во время работы. Так и работать-то невозможно, если все время бояться. Но я всегда помню о потенциальных опасностях и соблюдаю правила предосторожности. Две пары латексных перчаток (две пары надежнее, чем одна), маска и защитный щиток на лице, нарукавники. А для особых случаев, например, для вскрытия тел ВИЧ-инфицированных пациентов, в нашем арсенале имеются специальные перчатки, которые называются кольчужными, или противопорезными. Не спешите представлять металлические перчатки, подобные тем, что были у средневековых рыцарей. Рыцарская перчатка позволяет держать меч, но не хирургический инструмент. Наши кольчужные перчатки делаются из очень прочной полимерной нити, устойчивой к порезам. Они надеваются поверх латексных перчаток. Рука в такой «одежде» может свободно выполнять все необходимые манипуляции. Свободу движений эти перчатки не ограничивают, и привыкаешь к ним очень быстро.

Мы надежно защищены, но тем не менее я лично знаком с двумя патологоанатомами, которые заразились во время вскрытий, а «понаслышке» случаев подобных заражений знаю гораздо больше.

Первый из моих коллег заразился вирусом гепатита В. Этот вирус может претендовать на звание стойкого оловянного солдатика, потому что он сохраняется в трупах очень долго. Вдобавок, гепатит В относится к высококонтагиозным, то есть высокозаразительным инфекциям. Было лето. Коллега на выходные уезжал в Подмосковье на рыбалку. Приехал прямо на работу, невыспавшийся и вообще толком не отдохнувший. Во время вскрытия случайно порезал палец. О том, что пациент инфицирован вирусом гепатита В, в истории болезни сведений не было, это выяснилось позже. Пациент был доставлен в больницу по скорой помощи с аритмией. Привезли его из метро, стало плохо в вагоне. О том, что он инфицированный, пациент врачам не сказал, а в больнице его как следует обследовать не успели, потому что на вторые сутки пребывания в реанимации он скончался. Вот так неудачно сложились обстоятельства – не отдохнувшему за выходные коллеге попался инфицированный труп.

Другой случай был более трагичным – заражение ВИЧ-инфекцией во время вскрытия привело к суициду. У каждого из нас, наверное, среди знакомых есть люди, принципиально не соблюдающие те или иные правила. Такое поведение доставляет им удовольствие, помогает самоутверждаться. Доктор, о которой идет речь, была из таких. Несмотря на неоднократные замечания, она пренебрегала перчатками, масками и прочими средствами защиты. Только фартук всегда надевала, чтобы не пачкать одежду. В маске ей было душно, от перчаток на руках якобы появлялась сыпь… Короче говоря, каждый раз она находила какие-то отговорки. Проработав около двух лет в нашем отделении, она переквалифицировалась в судмедэксперты, посчитав, что там у нее будет больше перспектив. Подозреваю, что в судебно-медицинском морге она продолжала вести себя так же, как и у нас. Потом мы вдруг узнали, что она покончила с собой, приняв большую дозу снотворного. Меня это известие сильно поразило. Молодые симпатичные женщины с веселым, оптимистичным характером не склонны к суицидам. При случае я навел справки у заведующего отделением, в котором она работала. Мы с заведующим знакомы со студенческой поры, поэтому он сказал мне правду – коллега заразилась ВИЧ-инфекцией во время вскрытия и не смогла этого вынести. Вспоминать об этом тяжело, а еще тягостнее сознавать, что человека погубило его собственное легкомыслие.

Вы можете удивиться – ну как же врач мог вести себя подобным образом? Дело не в образовании, дело в характере. Я несколько раз был свидетелем тому, как сотрудники скорой помощи работали на улице без перчаток с пациентами, у которых было кровотечение. Я знаю нескольких врачей, которые считают коронавирусную инфекцию «разновидностью ОРВИ». А еще у меня есть в знакомых курящий онколог. Это же, наверное, уже ни в какие рамки не укладывается, верно?

В вузах дают знания, а не здравый смысл.

Многие люди уверены, что труд патологоанатома оплачивается сдельно. Сколько вскрытий за месяц произвел, столько денег получил.

На самом деле все совсем не так. Разумеется, наша нагрузка учитывается, как и везде, но прямой связи между количеством вскрытий и зарплатой или премиями нет. И вообще, если хотите знать, любое медицинское учреждение стремится к тому, чтобы пациенты умирали как можно реже, чтобы вскрытий было как можно меньше. К тому же вскрытия – это только часть работы патологоанатома, как я уже говорил. В основном мы занимаемся гистологическими исследованиями.

– Мы все понимаем, вам план нужно выполнять, – говорят родственники умершего пациента. – Но мы не хотим, чтобы его вскрывали! Это наше право!

Разрешение забрать тело без вскрытия дает главный врач. Кто-то из родственников пишет на его имя заявление, где обязательно должно быть сказано про отсутствие претензий к качеству лечения. Главный врач принимает решение. Далеко не всегда это решение бывает положительным. Есть случаи, когда вскрытие должно быть проведено в обязательном порядке.

Решение принимает главный врач, но «отдуваться» приходится нам. Редко когда родственники воспринимают отказ спокойно. Чаще всего они пытаются настоять на своем. Сначала спорят с главным врачом, пытаются его переубедить, а затем приходят к нам и требуют выдать тело «на основании закона». Иногда устраивается настоящая осада. Родственники умершего стоят около входа в наше отделение и ждут, когда им выдадут тело. Мол, пока своего не добьемся, никуда не уйдем.

Конечно же, вопрос пытаются решить с помощью денег. Суммы предлагаются довольно крупные – пять, десять, пятнадцать тысяч рублей. Однажды предложили целых тридцать тысяч, это самое крупное предложение на моей памяти. Люди привычно верят в волшебную силу денег, но выкупить тело невозможно. Даже крайне алчный и совершенно неразборчивый в средствах человек не рискнет выдать тело родственникам вопреки запрету главного врача. «Выкупать» тело у патологоанатомов бессмысленно.

Поняв, что при помощи «пряников» ничего не добиться, родственники переходят к «кнуту». Начинаются угрозы. Чаще всего нам грозят судом, но однажды буйные сыновья умершего пациента пригрозили поджечь наше отделение, расположенное в отдельном одноэтажном корпусе. В полиции они уверяли, что угрожали сгоряча, а на самом деле ни о чем таком не думали. Им объяснили, что в случае чего они будут главными подозреваемыми, и на том дело закончилось.