Холод, пиво, дробовик - Андрей Круз

Владимир Ханин молча выслушал мои условия, прикрыл ладонью динамик, явно советуясь с кем-то, и спросил:

— Подвезти сможешь?

— На площадь подвезу. Либо встречайте, либо у охраны оставлю.

— Не надо оставлять, кто-нибудь встретит. Во сколько?

Я взглянул на часы и сообщил:

— В час.

— Отлично.

Зазвучавших в трубке коротких гудков я слушать не стал, бросил трубку на рычажки и убрал под стойку отобранное на продажу пиво.

— Нарасхват? — усмехнулся Иван.

— Как тебе варка первого числа? — пошутил я в ответ.

— Второго — запросто. На первое у меня планы. И выходной, так?

Я понимающе улыбнулся.

— Гимназистки?

— Они.

— Ладно, тогда второго.

Первого числа я и сам вряд ли встану раньше полудня. Какая еще варка?

Взглянув на цедившего пиво Смирнова, я напомнил помощнику ему больше не наливать и отправился наводить порядок в подвале. Бар излишней вместительностью похвастаться не мог, все пять столов и даже места у стойки были зарезервированы на новогоднюю ночь постоянными клиентами, поэтому моим собственным гостям придется выпивать внизу. Там неплохо и даже уютно, но перед банкетом надо хоть немного прибраться.

В подвале провозился до двенадцати. Вроде дел всего ничего, но одно убрать, другое переставить, стол складной разложить, стулья на всю компанию принести. Мороки много, даже запарился немного. Привлекать Ивана не стал: кому-то надо и за баром приглядывать; у тети Маши сегодня на кухне дел невпроворот.

Когда поднялся, все столы оказались заняты, но не вечерними гостями — до восьми вечера вход у нас свободный. Хоть новогодняя толчея уже поперек горла встала, да только деньги лишними не бывают. Вот завтра — выходной; пусть дома похмеляются. Мы на послепраздничное похмелье тоже право имеем.

— Слава, ты меня отпускаешь? — спросила тетя Маша, когда я проходил мимо кухни.

— Да, конечно. Идите. С наступающим!

— Сами справитесь? — с сомнением посмотрела на меня стряпуха.

— А я сейчас Ирину привезу, она поможет.

Ирина ко мне жить так и не переехала, да я особо на этом и не настаивал. Взрослым людям вообще тяжело сходиться друг с другом, а уж когда о создании полноценной семьи даже речи не идет, так и вовсе. Проще друг к другу в гости ходить и время от времени с ночевкой оставаться.

— Иван! — окликнул я занятого в зале помощника. — В подвале прибрался, часа на три отъеду по делам.

— Хорошо, — отозвался тот.

Тогда я поднялся к себе, отцепил с пояса кобуру с револьвером и переложил оружие в обычную кожаную сумочку. Сумочка была ни в какой мере не тактическая, а самая обычная, и заподозрить наличие в ней оружия мог лишь натуральный параноик или же человек в высшей степени предусмотрительный и осторожный. И те, и другие среди бандитов встречались нечасто, поэтому я спокойно носил револьвер в сумочке с переброшенным через плечо ремнем. Сорвать — не сорвут, достать проще простого.

«Таурус» был заряжен патронами с картечью, запасной боекомплект сорок пятого калибра дожидался своего часа в накладном кармашке. А больше и не надо. Больше — это уже натуральная война получается.

Надев куртку, я по привычке охлопал себя по карманам. Бумажник с удостоверением, выкидной нож, ключи от машины и отводящий пули амулет — все оказалось на месте.

Но одним лишь револьвером я ограничиваться не стал и, перед тем как выйти во двор, вытащил из-под стойки бара жезл «свинцовых ос». Как-то мне карабины ближе, не иначе секция пулевой стрельбы о себе знать дает.

— Все, я ушел! — крикнул помощнику, покидая особняк через черный ход.

На улице оказалось тепло. Нет, действительно тепло — никакой иронии. Градусов десять ниже нуля, наверное. По нашим меркам — оттепель. Обычное дело после Лазурного Солнца. Скоро опять похолодает.

Кинув «Шершень» на пассажирское сиденье, я выгнал из сарая «буханку» неприметной серой расцветки и открыл ворота. Точнее — приоткрыл.

Приоткрыл, осторожно выглянул на улицу и лишь после этого до упора раздвинул створки в разные стороны. Пусть порядка в Форте в последние годы и прибавилось, но беспредельщиков хватало до сих пор. Никогда не знаешь, на кого нарваться угораздит. Да и праздники; в пьяную голову что только не взбредет. Лучше поберечься. Опять же и тянется за нами с Клондайком одна история, могут припомнить.

Нет, даже не так. Если вычислят, то припомнят и покритикуют непременно. Разговоры разговаривать никто не станет, грохнут — и все дела. А не хотелось бы.

Объехав дом, я притормозил перед дорогой, пропуская такой же, как у меня, УАЗ, только с синей полосой и соколом на боку. И почти сразу из-за угла показались двое дружинников, один с коротким помповым дробовиком, другой с АКМ.

Но это не по мою душу, просто улицы патрулируют. Не знаю точно, что затевается, но разлитое в воздухе напряжение ощущается буквально физически. Никогда раньше Дружина столь демонстративно в западную часть Форта не наведывалась. А теперь пусть по границе района, но проходятся с завидной регулярностью. Особенно после недавних бандитских разборок.

Пропустив дружинников, я взглянул на часы и вывернул руль, выезжая на проезжую часть. Просьба Ханина завезти пиво выбила из графика, но слишком сильно притапливать педаль газа не стал: из-за каникул и теплой погоды на улицах заметно прибавилось людей, и перебегали дорогу пешеходу в самых неожиданных местах. А давить пешеходов, пусть даже и пьяных, с какой стороны ни посмотри, — нехорошо. К тому же дороги по случаю праздников толком не чищены, а ночью снег шел, и забуксовать в таких условиях проще простого.

Нет, тише едешь — дальше будешь. Все верно говорят.

Форт перед Новым годом слегка привели в порядок, большинство вывесок и рекламных щитов на стенах домов подсвечивались чародейскими светильниками, и, если особо не приглядываться, можно было даже решить, будто неким чудом перенесся на улицу нормального города.

Бред, конечно.

Ирина со мной до сих пор так и не разговаривала. На прямые вопросы еще что-то отвечала, да и то — слова лишнего не вытянешь. А так молчит, будто партизан на допросе. Обиделась. За здоровье мое беспокоится. Можно подумать, от ее молчания оно улучшится.

— Мне на площадь Павших заскочить надо, — предупредил я Ирину, убирая «Шершень» с пассажирского места за свое сиденье.

— Заезжай, — спокойно ответила та, передала мне сумку с вещами и больше не сказала ничего.

Я приставать с разговорами не стал и тронулся с места. Выехал на Красный проспект, с него свернул на площадь Павших и остановился неподалеку от памятника, у которого взмывала к небу иллюзорная елка. Гимназисты расстарались.