Татуировщик из Освенцима - Хезер Моррис

* * *

На следующее утро Лале стоит в очереди на завтрак, когда рядом появляется Пепан, молча берет его за руку и уводит в сторону главного лагеря. Там из машин выгружают человеческий груз. У Лале такое чувство, будто он смотрит сцену из классической трагедии. Некоторые актеры прежние, но большинство новых, их роли еще не написаны, не обозначены. Его жизненный опыт не помогает ему в понимании происходящего. Он как будто вспоминает, что был здесь прежде. Не как наблюдатель, а как участник. Какова будет его роль теперь? Он закрывает глаза и, мысленно глядя на свою левую руку, воображает, что видит себя другого. На руке нет номера. Вновь открыв глаза, он смотрит на татуировку на своей реальной левой руке, потом переводит взгляд на происходящее перед ним.

Он видит сотни новых заключенных, собранных здесь. Мальчики, юноши, все с выражением ужаса на лицах. Цепляются друг за друга, обхватывают себя руками. Эсэсовцы с собаками ведут их, как агнцев на заклание. Они подчиняются. Выживут они или умрут, этот день будет решающим. Лале не идет больше за Пепаном, он останавливается как вкопанный. Пепан возвращается и подводит Лале к небольшим столам с инструментом для татуировки. Тех, кто прошел отбор, выстраивают в линию перед их столом. На этих людях поставят клеймо. Прочие вновь прибывшие — старые, немощные, без выявленных навыков — ходячие мертвецы.

Раздается выстрел. Люди вздрагивают. Кто-то падает. Лале смотрит в направлении выстрела, а Пепан отворачивает его голову в сторону.

К Пепану и Лале направляется группа эсэсовцев, в основном молодых, под командой старшего офицера. От сорока пяти до пятидесяти лет, с прямой спиной, в безупречной форме, фуражка ловко сидит на голове — настоящий манекен.

Эсэсовец останавливается перед ними. Пепан выходит вперед, склонив перед офицером голову, а Лале смотрит на них.

— Обершарфюрер Хустек, я привлек этого заключенного в помощники. — Пепан указывает на стоящего сзади Лале, и Хустек поворачивается к Лале. — Надеюсь, он быстро научится.

Хустек сверлит Лале стальными глазами, затем манит к себе пальцем. Лале подчиняется.

— На каких языках ты говоришь?

— Словацкий, немецкий, русский, французский, венгерский и немного польский, — отвечает Лале, глядя ему в глаза.

— Хм! — Хустек отходит.

— Немногословный тип, — наклонившись, шепчет Лале Пепану. — Как я понимаю, мне дали эту работу?

Пепан поворачивается к Лале, у него горят глаза.

— Не надо его недооценивать, — тихо, но взволнованно говорит он. — Оставь эту браваду — или потеряешь жизнь. В следующий раз, когда будешь с ним разговаривать, смотри на его сапоги.

— Прости, — говорит Лале. — Ладно.

Когда же он научится?

Июнь 1942 года

Лале медленно просыпается, не в силах отрешиться от сна, вызвавшего улыбку на его лице. Погоди, погоди, дай мне остаться здесь еще хоть на миг, пожалуйста…

Лале нравится общаться со всякими людьми, но особенно с женщинами. Он их всех считает красивыми, независимо от возраста, внешности и платья. Самый яркий момент его ежедневной рутины — это когда он проходит по отделу женской одежды, где служит. Вот тогда он флиртует с молодыми и не очень молодыми женщинами, работающими за прилавком.

Лале слышит, как открываются главные двери универмага. Он поднимает глаза: в магазин торопливо входит женщина. Позади нее в дверях стоят два словацких солдата, но не идут за ней. Он спешит к ней с ободряющей улыбкой:

— Все в порядке. Здесь вы в безопасности.

Он предлагает ей руку и ведет к прилавку с флаконами изысканных духов. Выбрав из нескольких один, он протягивает ей флакон. Она игриво поворачивает к нему шею. Лале чуть сбрызгивает сначала одну, потом другую сторону ее шеи. Их глаза встречаются. Она вытягивает вперед обе руки, и каждая получает свою награду. Она подносит к носу запястье одной руки, закрывает глаза и слегка втягивает воздух. То же запястье предлагается Лале. Осторожно взяв руку девушки, он подносит ее к лицу и вдыхает опьяняющую смесь духов и юности.

— Да, — говорит Лале. — Это как раз для вас.

— Я возьму.

Лале вручает флакон ожидающей продавщице, и та принимается его заворачивать.

— Могу ли я чем-то еще вам помочь?

Перед ним проносятся лица, вокруг него кружатся в танце улыбающиеся молодые женщины, счастливые, живущие полной жизнью. Лале предлагает руку даме, которую встретил в отделе женской одежды и косметики. Похоже, его сон разворачивается дальше. Лале с дамой заходят в роскошный ресторан, неярко освещенный настенными бра. На столах, покрытых тяжелыми жаккардовыми скатертями, мерцают свечи. Дорогие ювелирные украшения отбрасывают на стены цветные блики. В углу вырисовывается силуэт струнного квартета, нежные звуки музыки смягчают звон серебряных приборов о тонкий фарфор. Швейцар тепло приветствует гостей, забирает пальто у спутницы Лале и провожает их к столику. Как только они садятся, метрдотель показывает Лале бутылку вина. Не отрывая глаз от спутницы, Лале кивает. Бутылку открывают и разливают вино. Лале и дама, продолжая смотреть друг на друга, поднимают бокалы и отпивают вино. Сон Лале вновь несется вперед. Он вот-вот проснется. Нет. Теперь он роется в своем шкафу, выбирая костюм, рубашку, перебирая галстуки, пока не находит нужный, и аккуратно завязывает его. Надевает начищенные ботинки. Достает из прикроватной тумбочки ключи и бумажник, а потом, наклонившись, отводит прядь волос с лица спящей женщины и легким поцелуем касается ее лба. Зашевелившись, она улыбается и произносит хрипловатым голосом:

— Сегодня вечером…

* * *

Выстрелы снаружи грубо возвращают Лале к действительности. Его тормошат напуганные товарищи. Он как будто еще чувствует рядом ее теплое тело. Кое-как поднявшись, на перекличку он является последним. Его толкает в бок сосед: Лале не смог отозваться на свой номер.

— Что случилось?

— Ничего… Всё. Это место.

— То же место, что и вчера. И будет тем же завтра. Ты учил меня этому. Что для тебя изменилось?

— Ты прав. То же самое, то же самое. Просто, понимаешь, мне приснилась девушка, которую я когда-то знал, в другой жизни.

— Как ее звали?

— Не могу вспомнить. Это не важно.

— Значит, ты не был в нее влюблен?

— Я любил их всех, но почему-то ни одна не завладела моим сердцем.

— В этом есть какой-то смысл?

— Не совсем. Я бы согласился иметь одну любимую девушку, чтобы провести с ней всю жизнь.

* * *

Несколько дней идет дождь, но этим утром солнце намерено пролить немного света на хмурый лагерь Биркенау, пока Лале с Пепаном подготавливают свое рабочее место. У них два стола, бутылки с чернилами и множество игл.