В стране Гудка – 3. Провинциальные истории - Самуил Бабин

двенадцать приезжает молоковозка, — и он с раздражением сплюнул и отошел к газончику. Сидор собрался, уже было возвращаться, как вдруг по третьей дороге, которая была сильно засыпана снегом, звеня колокольчиком, подъехали тощая лошадка, запряженная в деревянные сани. В санях, на охапке соломы, сидел мужичек в огромном тулупе и валенках, и стояло несколько больших, алюминиевых, молочных бидонов.

— Ну, наконец-то, — с облегчением произнес милиционер и открыв дверь газончика, что-то сказал водителю. Тот залез наверх цистерны и открыл горловину, а милиционер с мужиком в тулупе, стали носить и подавать наверх бидоны, которые тот сливал внутрь, а вокруг потянуло каким-то сладковатым, дурманящим запахом, явно непохожим на запах молока. К машине постепенно стали подъезжать другие мужики, кто на мотоциклах, кто на лошадях, запряженных в сани, а кто и просто пешком с детскими саночками и все с одинаковыми молочными бидонами. Милиционер перестал таскать бидоны, присел на ступеньку кабины газончика, поручил это дело самим мужикам, а сам только, что-то записывал в школьную тетрадь и рассчитывался с ними, доставая деньги из потрепанного кожаного портфеля. Сидор продолжал с любопытством наблюдать за происходящим, как вдруг раздался рокот и из-за пригорка, со стороны Сосновки выехал синенький трактор с белозубо улыбающимся Мишкой-Белорусом за рулем и рыжим мужиком в кузове прицепа, того самого, который приходил утром в усадьбу. Трактор подъехал вплотную к молоковозке и Мишка, перепрыгнув в кузов, стал помогать рыжему, передавать водителю бидоны. Когда все содержимое слили в цистерну, водитель крикнул милиционеру: Сосновских десять, Березовских шесть.

— Чего так мало у Березовских, — поднял вверх голову милиционер, — Сорок дворов в деревне. Что доиться, перестали?

— У кого там будет доиться, — спрыгнул на землю и подходя к милиционеру произнес Мишка, — У Любки у моей, да у бабы Кулиночки. А остальные, как только бродить начинает, так они ее до перегонки и выпивают всю.

И тут до Сидора дошло, что это был за запах. Именно так пах коктейль «Утро стрелецкой казни», которым торговали менты у Лобного места, на Серой площади. «Вот они откуда оказывается, ингредиенты привозят», — подумал Сидор, отстраняясь в глубину остановки, чтобы его не заметил Мишка.

— Пол бочки всего набралось, — рассчитавшись с Мишкой и рыжим, огорченно произнес милиционер, залезая в кабину, — Все мужики, в следующем месяце, как всегда, седьмого и двадцатого, в двенадцать. И постарайтесь больше нагнать. На чем вы еще деньги такие заработаете, — и он помахал всем рукой из окна кабины отъезжающего газончика. После того как молоковозка уехала, мужики еще постояли некоторое время, покурили, и стали разъезжаться. Услышав, как завелся и поехал Мишкин трактор, громыхая пустыми бидонами в прицепе, Сидор выглянул наружу. Мужики уже все разъехались, а со стороны города мчалась черная Волга с мигалкой на крыше. Притормозив на развилке, Волга свернула влево и поехала в сторону усадьбы. «Ко мне должно быть, — подумал Сидор, выходя из остановки, — Пойдем встречать гостей, — и он, не спеша, направляясь вслед за Волгой.

***

Войдя через открытые ворота во двор усадьбы, Сидор увидел ту самую черную Волгу, перед входной дверью, рядом с которой стоял крупного телосложения мужчина, в синей милицейской шинели, без погон, но с золочеными пуговицами и в коричневой меховой шапке, типа пирожок, на голове. Рядом с ним, держа метлу, стоял скучный Герасим.

— А вот и барин, — увидев Сидора, с облегчением произнес Герасим и пошел мести вертолетную площадку.

— Ну, наконец-то, — разведя в стороны руки, громко произнес мужчина и улыбаясь пошел на встречу Сидору. Подойдя, он обнял его и три раза сильно поцеловал, оставляя в воздухе, такой же, как от мужиков сладковатый запах перегара, чуть разбавленного тройным одеколоном.

— Рад. Очень рад, — отстранив от себя Сидора, но продолжая держать его руками, произнес мужчина. — Разрешите представиться, Антон Антонович, местный городничий. Для вас, просто, Антоша. Как узнал вчера от Бьерна о вашем приезде, так сразу сюда. Но не застал, вчера, вы уже делами вовсю занимались. Понимаю, — продолжал без остановки городничий, — Дело прежде всего. Как там Митрофан Анатольевич? Не собирается ли к нам? А то совсем редко стал навещать. Больше по телевизору его видим. Ох, как он здорово про увеличение продолжительности жизни вывел. Ну, голова. Гений! Да с таким руководителем, мы не то, что Америку, мы всех скоро догоним и перегоним. Как вам у нас, понравилось? Мы, конечно, не Квасква, но тоже в этом направлении стараемся. Плиткой хотим весь город замостить и замостим. Вот, года не пройдет весь город будет под плиткой. Хотите, поспорим, — и он протянул Сидору огромную ладонь, — На бутылку нашего любимого Белого медведя, — и он весело засмеялся, явно радуясь своей шутке.

— Вот дороги у вас в городе не очень. Может лучше с дорог начать, — пожимая руку городничему, ответил Сидор.

— Заметили уже, — сразу сделал скорбное лицо городничий, — Не хватило средств. То, что Митрофан Анатольевич выделил нам из правительственного резерва, все до копейки потратили на дорогу от города, до вашей усадьбы. А вот на город не хватило денег. Уж больно песок дорогой у нас и почвы болотистые. В два раза больше песка уходит. Вот и не хватило, — и он вопросительно посмотрел на Сидора.

— С кем не бывает, — не зная, что сказать неопределенно, произнес Сидор.

— Вот это точно, — радостно согласился городничий, — А вы уж замолвите словечко перед Митрофан Анатольевичем. А мы в долгу не останемся.

— Переговорю при встрече, — ответил Сидор, желая побыстрее отделаться от назойливого городничего.

— Ну, а еще какие недостатки, вскрыли? «Что хотелось бы исправить или улучшить», — подобострастно произнес городничий.

— Да, пока еще вроде ничего особенного, — пожал плечами Сидор и вспомнил навестивших его крестьян, спросил, — Да, вот с лесом я так и не понял, почему рубить запретили и про трубу, которая в Сосновку дорогу перегородила. Почему это?

— Вы и это уже узнали, — с удивлением произнес городничий, — Но это не моя епархия. Лесом это Филины заведуют. А трубу Штирлиц сюда свернул. Почему не ведаю. Но я им обязательно передам. Они приедут и отчитаются подробно.

— Хорошо, хорошо, — успокоил его Сидор, и потянул на себя дверь, — Вы уж извините, мне поработать надо с документами.

— Понимаю, понимаю, — засуетился городничий. Я тут вам гостинчиков привез, — и он, оббежав Волгу, вытащил из багажника не большую корзинку, прикрытую сверху платком и подбежав к Сидору, протянул ему, смущаясь, — Вот.

— Что это, — не понял Сидор.

— Здесь вареньице и грибочки. Жена моя заготавливает. Просила вам передать.

— Не надо, не люблю я этого, — отстранился назад Сидор.

— Уж примите, я вас очень прошу. Не обидьте добрую женщину.