Ночь всех святых - Антон Леонтьев

– Позовите всех! – заявила она.

Повитуха и доктор переглянулись. Последний, кашлянув, начал было:

– Не советую вам…

Но спорить с Хельгой было бесполезно, это Ганс уже давно понял. Появились дрожавшие, похожие на нашкодивших школьников пятеро братьев и мельник. Хельга зыркнула на повитуху, и та подала ей завернутого в кружева новорожденного.

Хельга подозвала к себе Ганса, и тот приблизился к жене. Тут из-под кружевных пеленок показалась крошечная ручка – ручка его сына… Ганс вздрогнул: ручка была странного цвета! И ему тотчас вспомнились события в соляной штольне, особенно бочонок, набитый мертвыми младенцами.

Один из братьев тем временем притащил большой фотоаппарат на треножнике, желая увековечить сие памятное событие. Бородачи сгруппировались вокруг кровати, Гансу было велено примоститься около Хельги. Та наконец откинула пеленки, скрывавшие личико новорожденного, и скомандовала:

– Ну, давайте, делайте фото!

Ганс уставился на своего сына, а затем заорал и в ужасе попятился. Потому что на мгновение ему показалось, что в руках Хельга держит чертенка. И только присмотревшись, он понял, что никакой это не чертенок, а обыкновенный ребенок, только… шоколадного цвета и с курчавыми черными волосиками.

Папаша-мельник грохнулся в обморок, а Ганс вдруг припомнил американского солдата-негра, с которым его супруга подозрительно часто танцевала в клубе. Вот и результат тех танцулек!

– Я же говорил, что ребенок не мой, – твердо произнес Ганс и направился к двери.

Хельга велела братьям помешать супругу скрыться, но те, словно завороженные, уставились на своего темнокожего племянника.

В этот момент дверь спальни распахнулась, и на пороге возник тот самый американский солдат, отец малыша. Лопоча что-то по-английски, он бросился к кровати с явным желанием прижать к груди свое чадо.

Вот тут-то все и началось! Папаша-мельник к тому времени уже пришел в себя, очнулись и пятеро сыновей. Мужчины все вместе набросились на несчастного солдата.

Воспользовавшись возникшей неразберихой, Ганс спокойно вышел из дома – никто и не думал его задерживать. Вслед за ним выкатились доктор с повитухой. Заметив, что медики грузятся в автомобильчик, Ганс попросил их подкинуть его до ближайшего городка, и уже минуту спустя они неслись прочь, оставив позади сладострастную Хельгу, ее бородатых родственников и темнокожего отпрыска американского солдата.

Денег у Ганса не было вовсе, однако молодой человек тешил себя надеждой, что вскоре все изменится: он готовился стать миллионером! Можно было бы рвануть на север, к родителям, однако его удерживала мысль о том, что рядом находится пещера, забитая сокровищами, о чем, похоже, никто не догадывался.

Поэтому Ганс принял решение остаться. Вряд ли Хельга и ее родственнички, заметив его бегство, додумаются, что он находится где-то под боком. Ганс знал, что ему понадобятся кое-какие инструменты, а также время, чтобы отыскать вход в соляную штольню. И был готов потратить и десять лет жизни на то, чтобы отыскать сокровища!

Промышлять преступлениями он, конечно, не рискнул, а решил наняться батраком на подворье какого-нибудь богатого крестьянина или в качестве грузчика в лавку. Поэтому прямо на следующий день отправился в магазинчик скобяных товаров, располагавшийся на Рыночной площади.

На улице, заметив, что прохожие как-то странно косятся на него, Ганс потер лицо и осмотрел свою одежду – нет, вроде бы, ни сажи, ни грязи. Подойдя к лавке, он увидел двух кумушек, рассматривавших какую-то листовку на стене. Кумушки обернулись и ахнули. Ганс тоже ахнул. Потому что с листовки на него смотрело его собственное лицо. Молодой человек приблизился и прочитал объявление – его обвиняли в убийстве американского солдата, что подтверждали семь свидетелей, каковыми являлись Хельга, ее папаша и пятеро братьев.

Они сами угробили бедолагу, а потом взвалили вину за его смерть на него, Ганса! Молодой человек в ужасе обернулся и заметил американский патруль, к которому уже спешили те две кумушки, бурно жестикулируя и указывая на Ганса.

Мгновенно сообразив, что за убийство его наверняка приговорят к смертной казни, он бросился бежать. Несся, что есть мочи, по старинным извилистым улочкам, а вслед за ним, топоча сапогами, следовали американские солдаты.

Ганс нырнул в темный проулок, метнулся к противоположной стороне – и увидел глухую стену, перегородившую ему путь. Стена была слишком высокой и гладкой, чтобы перебраться через нее. А совсем близко слышались громкие голоса преследователей! Поверят ли они тому, что вовсе не он убил несчастного отца ребеночка Хельги? Наверняка никто его и слушать не будет!

Тут Ганс заметил рядом со стеной дверь. Подбежал к ней, принялся колотить. Дверь приоткрылась, беглец поймал на себе чей-то внимательный взгляд. А потом дверь снова захлопнулась!

Ганс в ужасе понял – на сей раз ему не спастись. Но как же так? Он выжил в соляной штольне, убежав от самого рейхсфюрера СС и его прихвостней, а тут угодил в идиотскую западню!

– Эй, Ганс, ну чего же ты? – услышал он смутно знакомый голос и обернулся.

На пороге возвышался облаченный в тряпье старик с полностью седой головой и замотанным шарфом лицом.

Старик опустил шарф, и Ганс узнал своего старого приятеля Олафа.

Олаф распахнул дверь, и беглец нырнул в темную прихожую. Там пахло пылью и кошачьей мочой. А через несколько мгновений раздался стук во входную дверь. Олаф откинул коврик, под которым обнаружился люк. Ганс приподнял его и заметил лестницу, что вела в подполье. Едва он нырнул туда, в дом ворвались американские солдаты.

Впрочем, они быстро удалились восвояси, потому что Олаф, как оказалось, был их старым знакомым – из обрывков разговора на отвратительном английском и еще более ужасном немецком Ганс понял, что Олаф поставляет солдатам спиртное и проституток.

Наконец, после того как последний солдат удалился и входная дверь за ним закрылась, Олаф поднял люк. Выбравшись наружу, Ганс хохотнул:

– Ну, я тебе жизнью обязан!

– Знаю, – буркнул Олаф. – И ты не забывай об этом, Ганс!

Обитал Олаф вместе со странной особой, полуслепой и совершенно глухой, которая была одновременно его любовницей и кухаркой. Ганс рассказал о том, что с ним приключилось, не затрагивая, однако, событий в соляной штольне, свиде-телями коих ему довелось быть.

Олаф тоже не особо распространялся на эту тему. Гансу удалось лишь вытянуть из него, что тогда, во время налета, когда ему самому удалось выбраться наружу, часть штольни, где стоял бронепоезд, обрушилась, погребя под собой практически всех солдат и офицеров.

– А вот рейхсфюреру Гиммлеру, как оказалось, повезло! – заявил Ганс. – Впрочем, ты же слышал, что везение закончилось, он с собой покончил. Слушай, а почему ты здесь остался и заделался сутенером для америкашек?

На это Олаф ничего не ответил, а только поднялся и вышел из комнаты. И вдруг Ганс сообразил, почему его приятель, которого он раньше держал за недалекого увальня, решил задержаться в безымянном баварском городишке: как и его самого, бывшего напарника манили сокровища, припрятанные в соляной штольне!