Загадка гибели шхуны "Святая Анна" - Михаил Чванов

Мы знаем причины разлада только по объяснению Альбанова:

Несколько месяцев Альбанов жил на «Св. Анне», уединившись в своей каюте, в качестве пассажира.

В начале января 1914 года он обратился к Брусилову с просьбой дать ему материал для постройки саней и каяка: ему тяжело оставаться на судне ненужным пассажиром, и он один уйдет по плавучим льдам к ближайшей суше — к Земле Франца-Иосифа. Решился он на этот шаг, видимо, после долгих раздумий; уйти в это время со «Св. Анны», да еще одному, — это ведь не сойти по трапу с прогулочной яхты в очередном порту.

Брусилов, как он писал в «Выписке из судового журнала», доставленной Альбановым в Главное гидрографическое управление, «понимая его (Альбанова) тяжелое положение на судне», разрешил ему покинуть корабль.

Экипаж «Св. Анны» переживал тяжелое время: будущее было тревожным, стычки между капитаном и штурманом, хотя оба и старались избегать друг друга, продолжались, с каждым днем все заметнее пустели кладовые и трюмы, ближайшая земля все дальше уплывала на юго-восток, а предстояла еще одна и более тяжелая зимовка, а может, и не одна. Если в первую зиму везло с охотой (47 медведей и около 40 тюленей), то во вторую зимовку ее вообще не было, и особенно рассчитывать на нее не приходилось. А даже в самом лучшем случае — если, подобно «Фраму», «Св. Анне» после долгого дрейфа суждено было освободиться изо льдов, то ей до того времени предстояло дрейфовать еще пятнадцать-шестнадцать месяцев. Это, повторяю, в лучшем случае, но и на этот срок продовольствия было недостаточно. И все больше и больше людей склоняются к варианту Альбанова: хотя бы части экипажа нужно покинуть судно, пока еще сравнительно недалеко Земля Франца-Иосифа, тогда оставшимся на судне хватит продовольствия протянуть до октября 1915 года, то есть до времени вероятного освобождения изо льдов.

Брусилов, как он написал все в той же «Выписке из судового журнала», снова «пробовал разубедить их, говоря, что летом, если не будет надежды освободиться, мы можем покинуть судно на ботах, указывая на пример „Жаннетты“, где им пришлось пройти гораздо большее расстояние на вельботах, чем это придется нам, и то они достигли земли благополучно».

Альбанов заявляет, что на последнее надеяться наивно, тем более что экипаж «Жаннетты» добрался до земли далеко не так благополучно, как утверждает капитан, да и нельзя брать себе в пример эту экспедицию, потому что она дрейфовала совсем в другой части Северного Ледовитого океана, подчиняясь совершенно иным гидрометеорологическим законам, — и отношения между штурманом и капитаном обостряются еще больше, а Земля Франца-Иосифа тем временем все дальше уплывает назад.

Уже вышел керосин, для освещения пользовались жестяными баночками с тюленьим или медвежьим жиром, они больше коптили, чем светили. С потолка текло. В каютах, температура в которых редко поднималась до плюс четырех, всегда висел промозглый туман. Все были невероятно грязны. Пробовали варить мыло, но неудачно — «насилу удалось соскоблить с физиономии эту „замазку“».

И команда вновь просит прийти к себе капитана, и когда он пришел, то снова обратились к нему с просьбой разрешить им тоже строить каяки по примеру штурмана, потому что на третью зиму не хватит провизии. Брусилов, поняв, что их не разубедить, объявил, «что они могут готовиться и отправляться хоть все».

И действительно, сначала решают идти почти все, потом часть из них начинают одолевать сомнения, и они решают остаться с Брусиловым, потом почти все решают остаться, и снова решают идти…

В конце концов на судне, кроме Брусилова, решают остаться сестра милосердия Ерминия Жданко, боцман Иван Потапов, старший машинист Яков Фрейберг, гарпунеры Вячеслав Шленский и Михаил Денисов, два молодых матроса Густав Мельбарт и Иоганн Параприц, стюарт Ян Регальд и повар Игнатий Калмыков. С Альбановым уходят матросы: два неразлучных друга Александр Конрад и Евгений Шпаковский, Ольгерд Нильсен, Иван Пономарев, Александр Шахнин, Иван Луняев, Александр Архиереев, Гавриил Анисимов, Прохор Баев, Павел Смиренников, машинист Владимир Губанов, старший рулевой Петр Максимов, кочегар Максим Шабатура.

Как относится к этому капитан?

Теперь он, кажется, уже рад, что все так сложилось. Вот что он записал в судовом журнале 4 февраля: «На судне остаются, кроме меня и Е. А. Жданко, оба гарпунера, боцман, старший машинист, стюарт, повар, 2 молодых матроса (один из которых ученик мореходных классов). Это то количество, которое необходимо для управления судном и которое я смогу прокормить оставшейся провизией еще 1 год. Уходящие люди не представляются нужными на судне, так что теперь я очень рад, что обстоятельства так сложились».

Начинается подготовка к походу. Работа не прекращается и ночью, ведь с каждым днем до спасительной земли все больше миль. Самодельные нарты и каяки ненадежны, но что делать, никто не собирался попадать в эти широты. Как писал потом в предисловии к красноярскому изданию «Записок…» В. И. Альбанова известный полярник, начальник гидрографической базы в Хатанге, Владилен Александрович Троицкий, активно помогавший мне в попытке разгадать дальнейшую судьбу экипажа «Св. Анны», «походное снаряжение и запас продовольствия уходящих со „Св. Анны“ были далеки от образцов, выработанных к тому времени опытом полярных путешественников. Все бедствия, выпавшие на долю путников и описанные Альбановым, объясняются прежде всего несовершенством снаряжения и недостаточным питанием. Это не было виной Альбанова или Брусилова, совершенно не предусматривавших при отплытии экспедиции подобного путешествия по льду, скорее, надо удивляться мастерству Альбанова, сумевшего из запасных парусов и кусков судового дерева изготовить каяки и нарты, сделавшие возможным поход по льдам».

15 апреля 1914 года Альбанов с тринадцатью спутниками начинает поход на юг. С собой Альбанов забирает копию судового журнала, документы и письма оставшихся на судне. Особенно много пишут — «с утра до вечера вот уже целую неделю» — Брусилов, Жданко и Шленский. И Альбанов боялся, что почта получится очень громоздкой, но, к его удивлению, она оказалась невелика.

Восемьдесят два процента провианта составляют сухари. А сколько времени продлится этот поход? Месяц? Полгода? Год?..

Около первых торосов произошла первая поломка — полоза одной из нарт. Провожать уходящих вышли все, даже Георгий Львович встал позади каяка Альбанова, готовясь толкать его. Прощание, казалось, примирило их.

Первая поломка не на шутку встревожила Георгия Львовича и, как пишет В. И. Альбанов, «он послал двух человек на судно, снять с бизань-мачты две раксы, которые мы должны были взять с собой специально для поломки полозьев». Может быть, он чувствовал какую-то вину перед Альбановым?