Темные Дары. Книга 1. Золотая клетка - Вик Джеймс

В комнате воцарилась тишина. Слышно было лишь жужжание, а затем стук – опьяненная пыльцой пчела ударилась в оконное стекло.

– Она так лежит уже двадцать пять лет, – сказал Зелстон. – С того самого дня, когда Орпен Моут сгорел дотла. Я пытался вывести ее из этого состояния. Твоя мать и даже твой отец тоже. Обладающие самым сильным Даром пытались это сделать, но и у них ничего не получилось. А ты, семнадцатилетний мальчишка, утверждаешь, что сможешь поставить ее на ноги. Почему я должен тебе верить?

– Потому что я был там, где она все это время находится. Все, что мне нужно, – это привести ее обратно.

– И где же она находится?

– Вы знаете… – Сильюн улыбнулся. Он улыбался так же, как и его мать и как тетя Эвтерпа, учитывая близкое родство. – Там, где вы ее оставили.

Зелстон вскочил со стула, который упал на пол с таким грохотом, что мог разбудить мертвого, но только не женщину, лежавшую в постели. Схватил Сильюна за лацканы поношенной бархатной куртки для верховой езды – неожиданное развитие событий. Сильюн услышал треск ткани: не жалко, куртку нужно было менять на новую. Лицо обдало горячее дыхание канцлера.

– Мерзавец! – прошипел он. – Чудовищный ребенок чудовищного отца!

Зелстон оттолкнул Сильюна к окну, тот ударился головой об освинцованное стекло, что вспугнуло сидевших на ветках деревьев птиц.

– Я единственный, кто может исполнить желание вашего сердца, – возразил Сильюн, злясь на то, что его голос дребезжит, как блеянье козла, хотя это так естественно, когда крепкая мужская рука сжимает твое горло. – И взамен я прошу не много.

Канцлер заворчал, выказывая отвращение, и разжал руку. Сильюн слушал Зелстона, с достоинством поправляя наполовину оторванный воротник.

– Положение канцлера дает мне право ежегодно представлять законопроект в наш парламент, который он обсуждает на трех Великих дебатах. И ты просишь, чтобы в этом году я отказался от этого исключительного права, предложив вместо этого отменить безвозмездную отработку, являющуюся фундаментом социального устройства нашей страны. Я знаю, что среди Равных есть те, кто считает безвозмездную отработку чем-то неправильным, несоответствующим естественному порядку вещей. Но я никогда не думал, что ты один из них.

Ты должен знать, что такой законопроект никогда не пройдет. Даже если за него проголосуют твои отец и брат. А они сделают это в последнюю очередь. Такой законопроект не только меня уничтожит. Это риск разрушить страну. И если о таком законопроекте узнают простые люди, кто знает, что может случиться? Это может уничтожить общественный строй, мир и покой Великобритании.

Я дам тебе все, что в моих силах: один из высших сановников государства – бездетный – назначит тебя своим наследником. Как наследник поместья, затем лорд, ты получишь место в парламенте и шанс в один прекрасный день стать канцлером. У тебя, третьего сына лорда Джардина, такой перспективы нет. Но это не имеет значения. Совершенно никакого значения.

Сильюн смотрел на стоявшего перед ним человека. Черное лицо Зелстона блестело от пота, безупречно белый шелковый галстук съехал набок. Просто замечательно, сколько эмоций продемонстрировал канцлер. Привычка политика из всего устраивать шоу? Или некоторые действительно способны на подобную бурю чувств? Сильюн подозревал, что Гавара подобные бури одолевают довольно часто. Должно быть, изнурительно.

Он сделал жест в сторону опрокинутого стула, и в следующую секунду тот снова стоял на всех четырех ножках. Зелстон нашел это весьма кстати и тут же сел. Опустил голову и провел рукой по туго заплетенным косичкам. Он был похож на молящегося. Правда, кому и о чем он мог молиться, Сильюн и не представлял.

– У меня к вам вопрос, канцлер: что такое Дар?

Сильюн знал, что по образованию Зелстон юрист. Его политические амбиции вдруг проявились после ранней смерти старшей сестры. Эта смерть подняла его из разряда игрока в запасе в наследники. А юристы любят вопросы и в особенности – давать на них остроумные ответы.

Зелстон настороженно посмотрел сквозь решетку из пальцев и обязательств, возложенных на него как на канцлера казначейства Великобритании, и прибег к разработанной столетия назад таксономии – учению о принципах и практике классификации и систематизации.

– Это способность неизвестного происхождения, которая проявляется у очень небольшой части населения и передается по наследству из поколения в поколение. Есть способности универсальные, например реставрация, то есть умение исцелять. И есть способности к трансформации субъекта или объекта, речевому воздействию, проницательности и причинению вреда, которые проявляются в разной степени в зависимости от индивидуальности человека.

– Хотите сказать, это магические способности? – уточнил Сильюн.

Он видел, как канцлер поморщился. Слово было старомодное, но Сильюну оно нравилось. Все эти традиционные определения были чрезмерно сухими и нечеткими. Дар нельзя представить набором каких-то незначительных способностей и талантов. Это сияющий огонь, который, как кровь, растекался по венам каждого Равного.

Но с канцлером нужно было разговаривать на понятном ему языке: политика – дело грубое и тонкое одновременно.

– Возможно, вы хотите сказать, что Дар – это то, что отличает нас от них… – Сильюн сделал акцент на последнем слове и показал на окно: в саду двое рабов-садовников обсуждали эффективность борьбы с яблонным цветоедом. – Но признайтесь, когда вы последний раз пользовались своим Даром – не считая залечивания пореза о край бумаги, когда открывали письмо, или незначительного речевого воздействия для достижения своих политических интересов? Когда вы последний раз пользовались своим Даром, чтобы действительно что-то сделать?

– Для этого у нас есть рабы, – безапелляционно отрезал Зелстон. – Основная цель безвозмездной отработки – освободить нас от физического труда, чтобы мы могли регулировать и управлять. А ты хочешь эту систему разрушить?

– Но многими странами управляют простые люди: во Франции, например, они поднялись против аристократии, наделенной Даром, и огромное число аристократов было убито на улицах Парижа. Или в Китае, где люди, подобные нам, уже давным-давно ушли в горы, в отдаленные монастыри. Или в США, где нас объявили враждебными иностранцами и выдворили из своей «Земли свободных». Хотя их родственники в южных штатах живут точно так же, как мы. Канцлер, мы не те, кто правит страной. Кто обладает властью. Богатством. Мы те, кто имеет Дар. Безвозмездная отработка заставила нас об этом забыть.

Зелстон вытаращился на него, затем потер глаза. Всем своим видом он показывал, что готов сдаться. Вопреки собственным словам о мире и покое страны он готов был пожертвовать всем этим ради возможности вернуть утраченную любовь. Это могло восхитить тех, кто был склонен восхищаться подобным. Но Сильюн не принадлежал к их числу.

– Думаешь, это Предложение каким-то образом заставит нас пересмотреть свое отношение к Дару?

– Да, я так думаю, – подтвердил Сильюн.