Земля надежды - Вирджиния Спайс

— Следи за ними, когда они соберутся покинуть город, отпусти их беспрепятственно, а сам следуй за ними и узнай, где их дом. А потом возвращайся сюда.

— Слушаюсь, сэр, — ответил сержант и вытянулся по стойке «смирно».

— Как вы считаете, сэр, кого мне лучше взять с собой? — внезапно выпалил Пинкорн с замиранием сердца, надеясь, что майор не сочтет его за эти слова трусом. Трусов он не сек розгами, а просто расстреливал.

Майор Дурсль медленно оторвал взгляд от бумаг, лежащих на столе и, недовольно сложив свои тонкие губы, сердито взглянул на подчиненного.

— Ты пойдешь один, — отрезал он. — Большой отряд может привлечь внимание этих двоих, а я не хочу, чтобы они знали, что за ними следят.

Пинкорн судорожно сглотнул, бледнея при мысли о том, что ему предстояло сделать. Уже через две недели ему, возможно, придется стать обедом для кровожадных аборигенов, которых они, британские воины, довели грабежами и насилием до крайней агрессии.

— Слушаюсь, сэр, — сказал сержант без особо-то энтузиазма. — Как прикажете, сэр.

— Кроме того, Пинкорн, — внезапно остановил его майор Дурсль. — Обрати внимание на то, сколько еще переселенцев находится на ферме, куда направляется Уиллоби. Узнай, сколько человек придется устранить с пути, чтобы заполучить этих двух девок.

— Двух девушек, сэр? — изумленно переспросил Пинкорн.

— А как ты думаешь, если Уиллоби отказывается от такой красотки, как эта туземка, какова же его невеста? Уиллоби давно уже у меня как кость в горле, и я буду рад прикончить его собственноручно, — усмехнулся Дурсль. — И потом обставлю все так, будто эту семью и Джека прикончили аборигены, а девушку возьму под свое покровительство. Мне до смерти надоели эти черномазые бабы, я соскучился по нежной, белой коже… Когда эти девчонки останутся одни в этой глуши, им придется принять мои условия, а? Но надо сделать так, чтобы никто не догадался о моей причастности к уничтожению этой семьи. Я правильно рассуждаю, Пинкорн?

На некоторое время сержант онемел. Только теперь он понял, почему майор так легко отказался от суда над Уиллоби в городе. Он понимал, что здесь много посторонних глаз, которые не дадут ему учинить явное зверство, поэтому-то он и отпускает Уиллоби на все четыре стороны.

— Но, сэр, с ними поедет священник, — почтительно заметил Пинкорн.

— Я знаю, — безразлично ответил майор Дурсль. — Придется пожертвовать им. В городе два английских пастора, зачем нам католический священник, или мы должны думать об этих французишках и ирландцах день и ночь?

— Как скажете, сэр, — осторожно сказал Пинкорн. — Я сделаю все, что вы приказали. Желаю здравствовать, сэр.

С этими словами сержант вышел из комнаты. Несколько минут он бродил по улице, повесив голову. Отчаянные мысли одолевали его. Больше всего ему хотелось пойти в дом священника Доджсона и все ему рассказать. Но он хорошо понимал, что единственная реальная сила в городе — это британские солдаты, а они сейчас подчиняются майору Дурслю. Конечно, если о планах майора узнают граждане, девушка останется свободной, но ему, Пинкор-ну, придется проститься с жизнью. Пока дело дойдет до высших инстанций, его расстреляют, как куропатку. Сержант застонал от этих невыносимых мыслей. Ему было бесконечно жаль девушку и ее семью, жаль симпатичного Джека Уиллоби, но умирать из-за них он не хотел. Оставалось только выждать пару недель, пока выздоравливают раненые, проследить за ними до конечного пункта, и доложить об этом майору, тем самым, подписав нескольким невинным людям смертный приговор.

— Эй, Пинкорн! — окликнул его низенький широкоплечий усач с добродушным лицом. — Что ты тут мостовую отмериваешь? Пойдем-ка лучше в трактир, пропустим парочку кружек пива!

Сержант тяжело вздохнул и ответил:

— Пойдем, приятель, хотя сегодня для поднятия настроения мне понадобится целая бочка!

Трактир, в котором обычно собирались солдаты и другие незначительные военные чины, представлял собой занятное зрелище. В нем не было той чистоты и опрятности, как в других кафе и трактирах, которые посещали горожане и вообще публика более солидная. Но зато царила особая атмосфера, присущая замкнутому корпоративному сообществу: особые шутки, которые показались бы сальными или просто непонятными человеку со стороны; несколько девушек легкого поведения перебрасывались фразами со знакомыми солдатами, забирались на колени к тем, у кого было для этого настроение и деньги. На закопченной стене красовалась тщательно прорисованная карта с флажками, обозначавшими британские форты. С каждым годом флажков становилось все больше.

Одна из девушек, черноволосая Мэри, похожая на смышленую обезьянку, подошла к севшим за столик приятелям и игриво обратилась к Пинкорну:

— Эй, сержант, женское общество не требуется? Я знаю тысячу способов помочь сердцу, изголодавшемуся по любви…

Девица вильнула худыми бедрами, подмигнув второму:

— Тодж, дорогуша, я вижу, ты сегодня в отличной форме, даже усы торчат по-боевому!

С этими словами Мэри плюхнулась ему на колени. Усач не растерялся, обхватил проститутку руками и начал нашептывать ей что-то на ушко. Мэри вертелась и кокетливо хихикала, но, чуткая к настроению клиентов, через какое-то время стала допытываться у сидящего рядом сержанта:

— Пинкорн, голубчик, что-то ты сегодня невеселый. Я думаю, что если мы с тобой уединимся на часок-другой, ты почувствуешь облегчение. Цена обычная, ну так что, дружок, пойдем?

Пинкорн досадливо отмахнулся от Мэри:

— Слушай, красотка, может, ты и понадобишься, только не сейчас. Дай мужчинам обсудить свои дела и как следует выпить. Твои прелести меня вдохновляют только после пяти пинт пива, не раньше!

Понятливая девица быстро вспорхнула с колен Тоджа и, томно взмахнув ресницами, проворковала:

— Тогда я подойду позже, мальчики, до ночи еще далеко!

Как только она отошла, Пинкорн, отхлебнув пива, нахмурив брови, начал рассказывать:

— Знаешь, дружище, я попал в ужасную ситуацию. Ты представляешь, какая скотина мой майор, он хочет уничтожить целую семью и одного священника и все для того, чтобы заполучить чужую невесту! Кроме всего прочего, как ты думаешь, кто этот самый несчастливый жених?

Тодж, вытаращив глаза, спросил:

— Кто?!

— Джек Уилл оби, который сейчас лежит с ранением в доме священника Доджсона, — горько усмехнувшись, ответил Пинкорн. — Ты знаешь, как хорошо я отношусь к Джеку, но ты представляешь, что произойдет, если Дурсль узнает, что я приходил к Джеку?

Сержант уныло опустил голову и задумался…

* * *

Оставшись одна, Энни зажгла свечу и тихонько подошла к зеркалу.

В нем отразились огромные испуганные и в то же время счастливые глаза, щеки нежно алели, уголки губ изогнулись в загадочной улыбке. Да, ее тайна написана у нее на лице, как в книге, — да еще крупным шрифтом. Что же делать? Энни попробовала нахмуриться и напустить на себя озабоченный вид. Получилась такая уморительная гримаска, что девушка прыснула от смеха, взглянув на свое отражение. Как можно скрыть счастье, когда внутри тебя все поет, а глаза сияют так, что кажется, будто этот свет проникает даже через закрытые веки.