Завещание Казановы - Вера Колочкова

– Извини, сынок, но мне сейчас Ольга звонила… Она ко мне едет. Чего тебе с нами, бабские разговоры слушать?.. Давай с тобой завтра, ладно?

– Как скажешь, мам. А тетя Оля – это хорошо, это как раз то, что сейчас нужно. Она тебе лучше мозги вправит, чем я. А мы с Женькой утром к тебе подскочим, ага? Купить что-нибудь?

– Нет, ничего не надо.

– А как ты вообще?

– Нормально, сынок, нормально…

– Тогда до завтра. Но я позже еще позвоню.

– Звони. Женечке привет передай.

– Передам.

Ольга ворвалась в прихожую, бросилась к ней с крепким объятием, но в следующую секунду выпустила из рук, заговорила громко и сердито:

– Все, Арина! Никаких слез, никакой бабьей паники, договорились?

– Да нет у меня никаких слез…

– Вот и хорошо. И правильно. А то я боялась… Знаешь, с какой скоростью по улице мчалась? А ты, смотрю, молодцом… Кофе мне можешь сделать?

– Могу.

– Ага. Тогда дуй на кухню, вари кофе, я сейчас… Так испугалась, когда твой голос по телефону услышала, чуть не описалась, как собачонка!

Ольга засеменила по коридору и сначала скрылась в туалете, потом зашла в ванную. После встала в кухонном проеме, уперев ладони в косяки, глянула исподлобья:

– Нет, почему такая тишина в квартире, а? Надо все, все включить!.. Телевизор на кухне, в комнате, и громко, и чтоб разные каналы… И музыку! И окна открыть настежь! Пусть еще с улицы шум идет!

– Зачем, Оль? – спросила Арина. Она следила за кофе на плите и не отрывала взгляда от пенки, поднимавшейся в турке.

– Чтоб не оглохнуть… Нельзя тебе сейчас в тишине. Нужны отвлекающие раздражающие маневры, чем больше, тем лучше. Где пульт от телевизора?

– Вон, на подоконнике.

Ольга шагнула к окну, цепко ухватилась за пульт и направила его к телевизору, как дуло пистолета. По всему было видно, что она полна решительности. Той самой решительности, какая бывает у женщин, когда они абсолютно растеряны и не знают, что предпринять в сложившейся ситуации и чем помочь любимой подруге.

Кухня тут же наполнилась визгливыми голосами популярного ток-шоу, и Арина невольно втянула голову в плечи, содрогнулась внутренне.

– Ничего, ничего… – проговорила у нее за спиной Ольга. – Так лучше… А это что, Арин?

– Где? – обернулась Арина от плиты.

Ольга, наклонившись к столу, рассматривала блюдо с кусочками жареного хлеба, на лице ее проступало слегка брезгливое недоумение.

– Что это, а? Еще и воняет…

Арина вдруг почувствовала внутри волну горечи. И эта туда же – с брезгливостью!

– А это, Оля, черный хлеб, жаренный с чесноком! – произнесла она с вызовом. – Изысканное, между прочим, блюдо! Ты не знала, да? Берешь кусок ржаного хлеба, натираешь его чесноком и обжариваешь в подсолнечном масле. Но вся фишка в том, чтобы масло было настоящее, нерафинированное, со специфическим запахом. Попробуй, это вкусно, Оля.

– Чего ты?.. Я же просто так спросила… – опешила Ольга. – А я думаю, откуда в квартире такой запах убойный. Значит, ты Родю решила этим шедевром удивить, да? – Она села за стол.

– Нет, я не удивить, я напомнить хотела, – поставив перед Ольгой чашку с кофе, Арина села напротив нее и вздохнула. – Я напомнить хотела, как мы… Много лет назад… У нас в тот вечер совсем ничего не было, ни копейки… Холодильник пустой. И мы этот хлеб ели… И так были счастливы… Оль, я неисправимый романтик, да? Восторженная идиотка? Ты тоже так считаешь?

– А еще кто так считает? Родя?

– Ну да. Я ему этот хлеб, а он… Он сказал, что ему надоело. И что уходит к другой женщине. Нет, ты мне объясни, я не понимаю! Я что, слепая? Я глухая, да? Я дура? Почему я считала, что у нас все замечательно? А наша любовь не кончится никогда. Ты же помнишь, как мы любили друг друга, Оль!

– Ты не дура, Арина. Ты очень умная, верная и добрая. Но ты… Как бы тебе объяснить… Ты иногда мне напоминаешь глухаря на токовище. Глухарь же ничего вокруг себя не видит и не замечает, когда песню любви поет. Пусть хоть небо на землю свалится, ему все равно. Он счастливым внутренним чувством живет, поет и поет… И по фигу ему, что его глухарица, или как там ее… Ну в общем, баба его глухариная… Что она давно в другую сторону смотрит. Туда, где солнца больше, еда сытнее и гнездо красивше. Хотя раньше исправно ему подпевала, было дело.

– То есть?.. Ты хочешь сказать… что Родя мне просто… подпевал?

– А что ему оставалось делать? Ты понимаешь, твой Родя другой, совсем другой… Нет, он не плохой человек, не лицемер и не циник, но… Вот скажи, тебе нравится эта квартира? Тебя здесь все устраивает?

– Ну да… А что меня здесь может не устраивать?

– И твоя жизнь тебя устраивает, да?

– Ну да…

– И заработок? И достаток?

– Я хорошо зарабатываю, Оль. Нам всегда на все хватало, мы ни в чем не нуждались, все необходимое у нас было.

– Вот. Во-о-о-т… Ты сказала ключевые слова – все необходимое у нас было. И ты считаешь, что это венец жизненного успеха – чтобы необходимое было? Тебя такая жизнь устраивает – с присутствием необходимого и достаточного?

– Ну да.

– Что ж, тогда я открою тебе большую тайну: Родион ненавидит такую жизнь.

– Какую – такую?

– Да вот такую! С присутствием необходимого и достаточного! Скучно ему в такой жизни. Тоскливо. Неуютно. Неужели ты сама этого никогда не замечала, Арин?

– Нет… Я вообще не понимаю, о чем ты.

– Да ладно! Не может быть, чтобы не понимала! Давай-ка, включи трезвый взгляд на жизнь, перестань быть глухарем! Вспомни хотя бы его реакцию, когда я вас впервые пригласила в наш с Алексеем новый загородный дом. Как он ходил тогда по комнатам, как трепетно трогал все руками. А как долго стоял у окна, глядел на зеленую лужайку! И как у него глаза горели – недоступностью и вожделением. И тоской…

– Я не помню этого, Оль. Правда, не помню.

– Ну да, где тебе. Ты ж по себе людей судишь. Если тебе хорошо в необходимом и достаточном, значит, и Роде тоже должно быть хорошо. А иначе и быть не может.

– Господи… неужели это правда, Оль? Неужели я ничего не видела, не замечала?

– Да, ты ничего не видела и ничего не замечала. Даже если бы я тебя носом в это наблюдение ткнула, ты бы не поверила, отмахнулась. Ты – это ты, Арин. И знаешь… может, я сейчас ужасную вещь скажу… Но я Родю в чем-то понимаю. Мы все в первую очередь люди, мы все хотим комфортной красивой жизни, а не только необходимого и достаточного… Ну, пусть не такой суперкомфортной и суперкрасивой… Но пусть в ней присутствует нечто большее, чем это пресловутое необходимое и достаточное! Потому что сейчас все такие, Арин! И с этим ничего не поделаешь, в такое время живем!