Воронцовы. Дворяне по рождению - Лира Муховицкая

В строгие каноны красоты той эпохи совершенно не вписывались простоватая внешность девушки, ее смуглая кожа с ярким румянцем, «простонародная» живость в глазах и нарочито угловатые манеры.

Тем удивительнее искренняя, многолетняя привязанность великого князя, а затем императора к толстой, нескладной, «широкорожей», толстой и обрюзглой «Романовне», как называл ее император в минуты нежности. Они познакомились, когда Петру было 27, а Елизавете – 15 лет. У них было много общего: не слишком любимые в детстве, некрасивые, порывистые и вспыльчивые, будущий император и фрейлина питали одинаковую страсть к военным мундирам, карточной игре, табаку и хорошему бургундскому вину.

Неординарная «красота» Елизаветы также отвечала своеобразным «вкусам» великого князя – он часто влюблялся в женщин с болезненной внешностью или несчастной судьбой, опровергая традиционное мнение о привлекательности миловидных изящных барышень.

Поначалу великая княгиня, да и весь двор потешались над «амантом», притворно сочувствуя тому, что великий князь «высказал очень прискорбный вкус». Даже сама императрица Елизавета Петровна, прозвавшая «Лизку» Воронцову «госпожой Помпадур», находила происходящее весьма забавным. Но связь длилась и длилась, и что сначала потешало, со временем стало беспокоить и саму императрицу, и ее окружение. Это нелепое, казалось бы, увлечение перешло всякие границы при воцарении Павла на престол – Елизавета становится практически хозяйкой в царских покоях.

С восшествием на престол Петра III Воронцовы получают все новые почести и награды. Император – частый гость и в доме канцлера, и в доме Романа Илларионовича Воронцова. Он крестный отец его младшей дочери Екатерины Романовны.

По воцарении Петр III немедленно пожаловал Воронцову Елизавету Романовну в камер-фрейлины, отвел ей в Зимнем дворце комнаты рядом со своими, а 9 июня 1762 года торжественно возложил на нее Екатерининскую ленту (неслыханная дерзость! – такой чести удостаивались только члены царской семьи). Придворная клика стремится засвидетельствовать ей свое почтение, скрывая зубовный скрежет за лживыми льстивыми гримасами, но и Петр III, и Елизавета Воронцова не восторгаются их показным раболепием. Более того, они не считают нужным скрывать детали своих отношений и демонстративно пренебрегают хорошими манерами и правилами приличия в присутствии не только царедворцев, но и самой императрицы Екатерины. Открыто грубят ей, подтрунивая над ее «немецким» русским, дерзят, говорят колкости, не скрывая собственных матримониальных планов, в которых самой Екатерине, разумеется, места не было. Обладая значительной разницей в возрасте, и Елизавета, и Петр хорошо понимали друг друга, так как мыслили общими категориями. Лизавета Воронцова всегда поддерживала Петра; он находил у нее и понимание, и утешение, получая то, что никогда не давала ему законная супруга Екатерина. Некоторым казалось, что Елизавета не просто участвует в забавах будущего императора, а как бы опекает его, воплощая в себе и возлюбленную и заботливую мать.

В воспоминаниях современников тех лет Елизавета Воронцова постоянно фигурирует как «официальная фаворитка» императора и участница его развлечений. По словам современников, император «проводил почти все время с ней». Петр III «не скрывал ни перед кем непомерной любви к ней». Иностранные послы в Санкт-Петербурге сообщали даже о намерении императора заточить супругу в монастырь и жениться на фрейлине Воронцовой. Петр III, не скрывая своих чувств к ней, откровенно пренебрегал законной супругой вопреки заявлениям последней, которая до последнего пыталась сохранить свое царское реноме. Попреки и «потычки» Елизаветы, брак с нелюбимым Петром, который к тому же оказался и нелюбящим супругом. Екатерина была оскорблена и как императрица и как женщина, или умело разыгрывала эту карту, как всегда во всем «наблюдая» свою выгоду.

9 июня 1762 года во время обеда Петр III публично оскорбил Екатерину и отдал распоряжение о ее аресте, и только вмешательство принца Георга Голштинского, дяди императора, спасло Екатерину от заточения.

Однако, бесхарактерная и безалаберная, не лишенная ума, но по природному добродушию и беспечности Елизавета Воронцова мало пользовалась своим положением. И это стоит отметить особо, «мало пользовалась». Надо полагать, прояви она больше настойчивости и Екатерине не миновать участи многих царственных, но нелюбимых жен – монастырь, монашество, по сути – заточение. Даже злопыхатели не могли не согласиться, что Елизавета Романовна Воронцова была в сущности доброй и отзывчивой девицей. Рисуется этакая нескладная, недалекая барышня, невесть как приворожившая к себе самого великого князя, а впоследствии императора. Исторические штампы вещь жестокая, даже если и достаточно справедливы. Думается, что Екатерине не раз приходили в голову мысли, что вот она бы на ее месте…

Параллельно императорскому роману развивалась и внутриполитическая линия – отец и дядя фаворитки активно стремились узаконить необходимые дворянству вольности (экономические привилегии, беспрепятственный выезд за границу, освобождение от военной службы и др.), вопрос о которых встал еще во время правления Елизаветы Петровны. Дворянские привилегии, разработанные придворной комиссией под руководством Р. И. Воронцова при императрице Елизавете, тогда не получили поддержку в Сенате. Но Воронцовы не отказались от борьбы за свою программу. Да и что греха таить, рассчитывал на особое положение дочери. Расчет его был верным – с восшествием на престол Петра Воронцовы не забыты, а успех их все более укрепляется.

Принято считать даже среди обывателей, что великая княгиня Екатерина, впоследствии императрица Екатерина II, – умный предприимчивый политик, просвещенный монарх, день и ночь пекущийся о судьбах вверенного ей отечества. А ее муж – Петр III – навсегда запечатлен в истории если не слабоумным, то уж точно недалеким любителем оловянных солдатиков, игры в «дурачки» и сладкой наливочки. Он не любил русских военных (считая их вечным источником всякой смуты и разгильдяйства), равно как и придворных сановников с их показной покорностью. Петр подозревал, что в душе они презирают и ненавидят его, и по-мальчишески дразнил их, чувствуя собственную безнаказанность. Одним из любимых развлечений императора было заставить почтенных сенаторов прыгать на одной ноге, предварительно до беспамятства накачав их вином и табаком. Кстати, вот он исторический парадокс, подобные забавы императора Петра I умиляют, а этого Петра пригвождают к позорному столбу… По некоторым данным, Елизавета Воронцова, хотя и не присутствовала лично при таких увеселениях, весьма их одобряла как бы в отместку за прошлые обиды.

Другая влиятельная часть российского общества – духовенство – также была крайне недовольна новым императором. Петр III презирал чуждые ему религиозные традиции и обряды и не считал нужным это скрывать. Свою коронованную супругу, которая выстаивала службы и старательно учила русский язык, он считал банальной лицемеркой. Полагаем, что император был не так уж далек от истины…

Император нередко, по словам современников, оскорблял национальное достоинство православных прихожан или позволял себе громко превозносить достоинства прусской армии во время религиозной церемонии.

Более того, в перспективе он планировал произвести религиозную реформу, которую, как он считал, не до конца завершил Петр I, – секвестировать церковные земли, уменьшить количество икон в храмах и ввести обряд богослужения по протестантскому образцу. Пока же молодой император в пику официальным церковным иерархам всячески покровительствовал старообрядцам, считая их «русскими протестантами». Все эти нарочитость, эмоциональная неустойчивость и откровенное прусофильство оскорбляли патриотические и религиозные чувства не только двора, но и гвардии, и прогрессивно мысливших сторонников Екатерины II. В отличие от нее Елизавета Воронцова не интересовалась большой политикой, но славилась свободомыслием и, судя по всему, была не слишком набожна. Иначе, возможно, она бы предупредила императора о том, что его положение становится все более шатким. Елизавета Воронцова закрывала глаза на мимолетные интрижки Петра с другими фрейлинами, на досуге устраивая «соперницам» беспощадные разборки с применением площадной брани и тумаков. Личные отношения с возлюбленным волновали ее значительно больше, чем политическая ситуация при дворе да и в стране в целом.