Звездочка - Елена Лагутина

Ощущение было таким сильным и явственным, что он и в самом деле почувствовал себя неуютно, как если бы и впрямь его движения оказались скованными.

Потом наваждение исчезло, словно его отпустили. Даже не так… Его выгоняли отсюда.

Он поднял снова глаза — окна были темны и, как ему показалось, пусты.

Сумерки уже сгустились, во всех окнах зажигался свет, и Виктор мог наблюдать за нехитрой жизнью обитателей четырехэтажного муравейника. Только окна на четвертом этаже оставались темными, что лишний раз доказывало Виктору — он просто загоняется…

— Доработался, — выдохнул он, проводя ладонью по вспотевшему лбу. — Загнался, как лошадь на бегах… Мерещится уже всякая чертовщина…

Ну не та же дама в цветастом халате, мирно колдующая над кухонной плитой, перевоплотившись в баньши, насылала на него проклятие?

А больше некому…

И все-таки, когда он сел в машину, завел мотор и отъехал от дома, он почувствовал себя странно. С одной стороны, он испытывал огромное облегчение, а с другой…

Ему отчаянно хотелось вернуться, перейти границу и сказать Рите: «Рита! Раньше я жил, не зная о том, что на свете есть нежность. Но однажды я испытал это чувство — благодаря тебе, Рита. И понял, что ничего в мире не ценно так, как это. Я хочу сделать тебя счастливой, Рита. Потому что иначе — если я не смогу сделать тебя счастливой, спокойной, уверенной в себе и в своем завтрашнем дне, я и сам не смогу быть счастлив, спокоен и уверен в себе и в своем завтра. Оно, это завтра, Рита, без тебя кажется мне бессмысленным».

Но он только усмехнулся, наблюдая, как навстречу ему летят огни города.

Он этого не сделает. Потому что никому он не нужен, кроме самого себя, и самому-то себе не особенно нужен, а уж Рите…

— Сегодня просто праздник какой-то!

Ник доставал из сумки пакеты и смешно, с щенячьим восторгом и гордостью отчитывался бабушке:

— Это вот я купил…

— Да что ты? — подыгрывала ему Анна Владимировна. — Неужели сам?

— Конечно…

— А где же ты взял деньги?

— Мама дала, — деловито сообщил Ник.

Особенный восторг у мальчика вызывали бананы и еще — новый диск с компьютерными игрушками.

«— Ну да, — сказала тогда Рита, заметив, что Виктор и Ник застыли с выражением крайней заинтересованности перед киоском с «пиратскими» дисками. — Теперь о работе я могу забыть… Будем целыми днями проходить уровни…

— Ну, ма!

— Все, все…»

Она и сейчас постаралась напустить на себя строгость.

— Ник, — сказала она, — во-первых, нехорошо пользоваться расположением к тебе человека. Во-вторых, прости уж, дружок, но компьютер для меня — тоже часть работы…

— Но ты же все равно садишься за него после девяти! — вскричал Ник обиженно, и Рита почувствовала себя цербером, зверюгой какой-то, отравившей ребенку минуты радости. «Брюзга, — снова сказала она себе. — Стареющая, вредная брюзга…»

— Ладно, — поправила она ситуацию. — Заключаем договор. В восемь вечера ты отползаешь от компьютера. А то я найду тебе страшную картинку о том, что он делает с нашими легкими.

Она и в самом деле видела такую в газете. И страшно испугалась — не за себя, за Ника… Конечно, строгая бабушка периодически отправляла Ника погулять на свежий воздух, но Ник всеми силами стремился назад, к дружку-компьютеру. Где можно было не просто смотреть мультяшку, но и участвовать в ней, быть сотворцом мультяшечных приключений…

Она выгрузила последние продукты, и теперь холодильник выглядел нормально. Кабачковая икра, хранительница холодильника, досель оправдывающая его присутствие в доме, была задвинута в самый угол.

Рита принялась готовить ужин. Она начистила картошку, поставила на огонь.

И тут хлопнула себя по лбу:

— Вот склеротик!

Соль… Она забыла купить соль!

Тщетные поиски показали, что в доме соли нет и грамма. Даже маленькой щепотки…

— И почему всегда забываешь о важном? — проворчала Рита. — Сколько раз ловила себя на этом — отправляешься именно за солью и спичками, покупаешь кучу всякой ерунды, а про это начисто забываешь!

С солью, однако, надо было что-то делать.

Рита открыла дверь и привычно позвонила в дверь напротив.

Только после этого механического движения, очнувшись, она снова выругалась — да, это вошло в привычку. Ходить именно к Валентине за забытыми мелочами. Соль, лук, морковь, сахар… Теперь Валентина живет на другом конце города. Но привычка осталась…

«Поздняк метаться, — сказала она себе, расслышав за дверью шаги. — И в конце концов, это тоже твой сосед. Наверняка он не такой легкомысленный, как ты. Солью затарился… Некоторые вообще затариваются помногу, на случай ядерной войны, может быть, он именно такой?»

Дверь открылась.

Он стоял, смотрел на нее удивленно и молчал.

Она тоже не ожидала увидеть именно его — и в темноте коридора он снова показался ей похожим на Сережку. Наверное, она его разбудила — потому что в квартире было темно.

— Простите, — робко начала она, чувствуя себя виноватой. — Я не хотела вас беспокоить… Я ваша соседка. Рита. Понимаете, я забыла купить соль. Идти уже поздно… У вас, случайно, не найдется немного? Взаймы…

Он не ожидал увидеть именно ее. Он не был готов к этому…

Она что-то говорила — но ее слова, вернее, их смысл не достигал его сознания. Они просто звучали, как звучат ноты, сливаясь в волшебную мелодию.

Доминирующей была нота «соль» — она даже несколько раз повторила это — соль… соль… соль…

Она чего-то ждала.

Наконец он понял, что она просит его именно о соли. Не о ноте, а простом порошке, добавляемом в пищу.

Он кивнул, прошел в кухню и в привычной темноте нашел пакет.

Вернулся и так же молча протянул его ей.

— Но это много, — выдохнула она, снова поднимая на него глаза.

Он только пожал плечами.

— Я завтра верну вам, — сказала она.

Он кивнул, хотя ему было все равно, вернет она или нет, — просто ему хотелось ее еще раз увидеть.

Он боялся ее. Так боятся дневного света — а сейчас ему казалось, что комната стала светлой, точно кто-то включил лампу дневного освещения. «Освящения», — привычно пошутил он внутри себя, потому что всегда любил играть со словами в прежней своей жизни.

— Спасибо, — улыбнулась она и исчезла.

То есть он видел, как она возвращается в свою квартиру, открывает дверь, потом дверь закрывается…

Но она именно исчезла.

Остался только слабый и пьянящий аромат ее духов.