Андрей Громыко. Ошибка мистера Нет - Нелли Борисовна Гореславская

красной профессуры, в который его и собираются зачислить, учитывая его успехи в учебной, производственной и общественной работе. Предполагалось, что в аспирантуре Андрею Громыко придется изучать проблемы экономической науки. Направление в аспирантуру дали не только ему, но и некоторым другим молодым коммунистам, причем все они сразу же согласились. Громыко же все еще раздумывал. И честно объяснил, в чем дело: трудно жить на стипендию семейному человеку.

Однако его успокоили:

– Аспирантам, вероятно, дадут стипендию в размере так называемого партмаксимума, а это вполне приличные деньги. Аспирантская группа, видимо, начнет занятия через полгода. Этого времени вам хватит на сдачу оставшихся экзаменов.

В конце разговора профессор Борисевич, ведущий собеседование, добавил:

– Насколько я знаю, вас все равно собираются переводить на работу в Минск, даже если вы и не согласитесь на учебу в аспирантуре.

Это означало, что со школой все равно придется расстаться. И Громыко дал согласие.

Все институтские экзамены он сдал строго по графику и все на «отлично» – в ЦК хорошо знали свои кадры и знали, кого направлять на учебу в аспирантуру. Вот так Громыко снова переехал в Минск, и, как казалось ему, надолго.

Начались серьезные и интенсивные занятия наукой. Правда, к слову «аспирант» они, семь человек, вошедшие таким образом в круг научных работников, привыкли не сразу – оно казалось слишком непривычным. Непривычным им казалось и свое положение. Но когда на каком-то юбилее их, аспирантов, посадили рядом с настоящими, заслуженными учеными, академиками и те разговаривали с ними уважительно и внимательно, Андрей Громыко понял: видимо, ученые стране очень нужны и важны, если она так заботится о молодых научных кадрах. Значит, он сделал правильный выбор.

Первые полтора года практически все время и внимание уделялось изучению философии, политэкономии, английского языка. Состав преподавателей оказался довольно сильным. Ведущим лектором и консультантом по философии являлся профессор И. С. Вольфсон, знаток марксистской теории и автор учебника по историческому материализму. Главным руководителем по курсу политической экономии был профессор А. И. Ноткин, прекрасно разбиравшийся в экономической теории Маркса. Позднее профессор Ноткин станет известен всей стране как автор вопроса Сталину по экономике социализма, а ответ ему вождя будут изучать студенты всех вузов страны. Молодой Андрей Громыко не раз обсуждал с А. И. Ноткиным вопросы политической экономии, каждый раз восхищаясь глубокой эрудицией своего учителя.

«Москва! Как много в этом звуке…»

В 1934 году произошло еще одно судьбоносное событие, как оказалось, перевернувшее всю дальнейшую жизнь Андрея Громыко. Неожиданно руководство института объявило:

– Ваша группа переводится в Москву в научно-исследовательский институт аналогичного профиля.

Вот это новость! Поразмыслив, молодые ученые поняли: назвался груздем – полезай в кузов, отступления быть не может. В Москву, так в Москву. Хоть и страшновато казалось отрываться от родных мест и до сердечной боли жаль их было оставлять, но и неизвестность манила. Все же Москва – столица всей огромной страны! Там центр всей ее жизни. Там принимаются самые главные решения. И даже в поезде с трудом верилось, что вот-вот, через несколько часов они своими глазами увидят Кремль, Красную площадь, пройдут по ее знаменитой брусчатке.

Поселили аспирантов из Белоруссии в Алексеевском студгородке, на северо-восточной окраине Москвы. Когда-то здесь находился дворец царя Алексея Михайловича, возле него разрослось село Алексеевское, от него и пошло название района Москвы. Неподалеку было Останкино, тогда еще без телебашни, но, как и сейчас, со знаменитым Шереметьевским дворцом, ставшим музеем. В общем, прекрасные и знаменитые места, ставшие в 30-е годы молодежным районом благодаря студенческому городку, – казалось, что столько молодых, жизнерадостных лиц не встретишь больше ни в одном из районов столицы. Может, так оно и было.

Ну а сами занятия в аспирантуре мало отличались от учебы в Минске. Разве что было еще больше командировок в подмосковные города и села по заданию партийных органов. В основном приходилось читать лекции по вопросам текущей политики, разъяснять крестьянам положения Устава колхозов, а также выполнять задания, связанные с работой по ликвидации неграмотности. Обстановка была не очень спокойная, однажды, например, Громыко «обрадовали», что в сарае, где на сене он собирался переночевать, кулаки недавно убили такого же, как он, командированного, выступавшего перед крестьянами. Не слишком-то спокойно он спал в ту ночь, но все прошло благополучно.

Словом, все ладилось, в институте и в партийной организации его хвалили, все поручения он выполнял отлично, учеба тоже давалась легко. Но он вдруг решил резко изменить уже налаженную и стабильную жизнь – Андрею Громыко страстно захотелось стать летчиком. Надо сказать, что тут он был не оригинален. В то время – начала-середины тридцатых годов – стать летчиками мечтали едва ли не все мальчишки и юноши Советского Союза. В стране царил буквально культ неба, который подогревали подвиги и достижения Чкалова, Громова, Коккинаки и других знаменитых пилотов, облетавших земной шар, перелетавших через полюс, спасавших затертых во льдах полярников, поднимавшихся в стратосферу.

В общем, он решил поступить в летную школу. Окончить ее без отрыва от научной работы, а потом видно будет. Но, увы, его ожидало разочарование.

– Сколько вам лет? – спросил его начальник летной школы.

– Двадцать пять, – ответил Громыко.

– Уже исполнилось? – уточнил летчик.

– Да.

– К сожалению, вы опоздали. Мы принимаем только до двадцати пяти, а вам уже пошел двадцать шестой. У нас строгая инструкция, нарушить ее мы не можем.

Мечта разбилась вдребезги, и переживал ее крушение Громыко сильно и долго. Не знал он еще тогда, что взлет ему скоро предстоит, причем взлет поистине головокружительный, хотя и совсем не в небесную высь.

В 1936 году Андрей Громыко защитил диссертацию на звание кандидата экономических наук, получил направление на работу в Институт экономики АН СССР в качестве старшего научного сотрудника. По совместительству начал преподавать политэкономию в Московском институте инженеров коммунального строительства и был уверен, что его место в жизни и положение определено всерьез и надолго. Но человек полагает, однако судьба его решается часто отнюдь не им самим. С конца 1938 года Громыко пришлось, в силу производственной необходимости, некоторое время исполнять обязанности ученого секретаря в Институте экономики. Видимо, благодаря этому ему вдруг предложили должность ученого секретаря Дальневосточного филиала Академии наук. Громыко был не на шутку озадачен. И честно сказал: «Я ведь молодой научный работник. А на эту должность, по-моему, нужен, по крайней мере, доктор наук». В. Л. Комаров, тогдашний президент Академии наук, подумав, вынужден был согласиться – Громыко был прав. И все же долго поработать на ниве науки ему не пришлось – жизнь уже приготовила ему большой сюрприз.

В начале 1939 года Громыко неожиданно вызвали в Наркомат иностранных дел. Там, оказывается, заседала комиссия ЦК, подбиравшая из числа коммунистов новых людей, которые должны были быть направлены на внешнеполитическую, дипломатическую работу. На Кузнецком