"Мессершмитты" над Сицилией. Поражение люфтваффе на Средиземном море. 1941-1943 - Йоханнес Штейнхоф

Мейер был молод, ярок и мало отличался от Фрейтага с его известной беспечностью. Они оба принадлежали к особому типу летчиков, типу, родившемуся в успешные годы войны в воздухе.

Нежный утренний бриз покачивал деревья оливковой рощи, но не приносил никакой прохлады, воздух был влажным и липким – типичная погода сицилийского лета.

Я потерял счет тому, сколько раз сам с собой обсудил, как буду вести атаку. Мне не хватало опыта. Над Ла-Маншем, в ходе Битвы за Англию, я командовал эскадрильей. Я знал теорию управления большими группами истребителей, но никогда еще не делал это на практике. Если лидер летит слишком быстро, так, что все формирование растягивается в задней полусфере, начинается настоящий концерт, повторяющиеся запросы по радиотелефону от тех, кто отстает позади. Если же он летит слишком медленно, это означает, что во время виражей, – которые в любом случае должны выполняться плавно со скольжением, – внутренний пилот[32] будет терять высоту из-за недостатка скорости.

Я задавался вопросом, смогу ли обеспечить целостность своего формирования к моменту перехвата четырехмоторных бомбардировщиков? Возможно, я должен буду атаковать на встречном курсе? А затем, конечно, возникали обычные мысли – те, что вы никогда не сможете подавить: убийственный ответный огонь с «Летающих крепостей», спуск на парашюте, резиновая спасательная шлюпка…

– Господин майор, – слышал я чьи-то слова, – только что приземлился оберст Лютцов[33], инспектор на Юге.

Последний раз я видел Лютцова на юге России. Летом 1942 г., когда началось наступление на Сталинград, моя группа была придана его эскадре. С тех пор мы стали друзьями. Едва выйдя из автомобиля, он закричал мне: «Я хочу быть здесь во время вашего первого большого оборонительного боя!»

Под оливковыми деревьями около барака были полукругом расставлены шезлонги. Мы сели в них и рассказали друг другу о том, что произошло с нами после последней встречи. Нельзя было представить летчика-истребителя, ожидающего команды на взлет, без этого предмета мебели. Сколько часов я провел в шезлонге с начала войны? Это началось на Западе, в ходе «сидячей войны» с Францией, когда мы лишь иногда гонялись за разведывательными самолетами, – абсолютно безопасное занятие по сравнению с тем, что мы делаем теперь. Но начиная с того времени мы были почти в постоянном состоянии готовности, и если не в «кабинной готовности», сидя в своих самолетах, то в шезлонгах рядом с ними. День кажется очень длинным, когда тратишь его на ожидание и нечем занять голову, кроме войны в воздухе.

Сегодня, впервые после Битвы за Англию, я ощущал ту же самую гнетущую атмосферу, что поражала нас тогда. В августе и сентябре 1940 г. мы обычно были в состоянии готовности уже на рассвете. После завтрака, который у большинства застревал в глотке, пилоты собирались перед штабом, бараком Ниссена на краю аэродрома. Бледные и невыспавшиеся, молодые, почти мальчики, они молча стояли, прислонившись к стене барака, или подпирали коленями капот «кюбельвагена»[34]. Иногда кто-то бросал короткое замечание о погоде или предстоящем вылете. В сумерках мерцали огоньки сигарет. Наши брюки из плотной ткани, щедро снабженные карманами, были известны как «штаны Ла-Манша». Поверх кожаных курток мы надевали желтые спасательные жилеты, к которым было пристегнуто различное снаряжение, предназначенное для того, чтобы дать нам больше шансов на спасение в случае, если придется покинуть самолет: пакет с краской, окрашивающей воду в ярко-желтый цвет, неуклюжий сигнальный пистолет «Вери», патроны к нему, сигнальный фонарь и аварийный запас продуктов. И каждый из нас щеголял в желтом шарфе, изношенном от частого употребления. Отчасти это было щегольство, но он оказывался необходим, когда вы падали в море и хотели привлечь внимание своих спасательных гидросамолетов или британских скоростных катеров – с неизбежным пленом как условием спасения.

Затем принималось решение о вылете, о времени, о порядке взлета эскадрилий, о боевом порядке, который они должны сформировать. Если же метеоусловия над Британскими островами задерживали нашу отправку, мы подвергались испытанию ожиданием в шезлонгах во мраке бараков Ниссена около пункта рассредоточения эскадрильи. Разговоры очень быстро затихали или превращались в неясный ропот. Большинство пилотов, прикрыв глаза, дремали или притворялись спящими. Звонок полевого телефона действовал на нас подобно удару током: ну наконец-то! И если звонок был всего лишь сводкой погоды или стандартным запросом о состоянии самолетов, многие проклинали телефон, как инструмент пытки, продлевавший агонию пассивного ожидания, возможно, на минуты, а возможно, на часы. И все снова обосновывались в удобных шезлонгах, в которых можно было, по крайней мере, физически расслабиться.

Именно к таким шезлонгам в тени оливковых деревьев я вел Лютцова. Ветераны с пестрым прошлым, они были наиболее ценными предметами в нашем багаже. Их веселая полосатая обивка мирных дней давно расползлась и была удалена. Теперь их деревянные каркасы, отполированные постоянным контактом с человеческой кожей, были обтянуты крепким серым палаточным холстом.

– Сегодня ваш большой шанс, – сказал Лютцов. – Во время атаки вы должны держаться друг к другу близко и отклонять любые мысли о столкновении со «спитфайрами». «Крепости» подобны флоту линкоров, и вы можете добраться до них, только если прорываетесь через их заградительный огонь компактной фалангой.

– Ради бога, Францл, – вставил я замечание, – избавьте меня от благоговейных речей! И так день за днем сверху на наши головы дождем сыплются советы и инструкции. Генерал то и дело ставит нам в пример храбрых пилотов ПВО рейха. Он также сообщает нам, что рейхсмаршал имеет чрезвычайно низкое мнение о летчиках-истребителях, воюющих здесь, на Юге. Фактически наши рассуждения о слабости достигли той стадии, когда единственной реакцией ребят будет сарказм и они просто не будут больше слушать. Вы должны помнить, что они больше не группа молодых героев, которые рискуют жизнью, не задумываясь ни на секунду. Но они не теряют и мужества. Горстка их пережила Битву за Англию, и с тех пор они без передышек были в боях и вели их смело и хорошо. Когда подходит чья-то очередь уйти, его место занимает менее опытный человек. Но новички имеют мало шансов пройти через этот ад. Они недостаточно обучены, и немногие из них переживают первое критическое время.

– Вы там не знаете, как ужасен этот театр. Это главным образом вода, и в конечном счете она добирается до всех нас. Мы открыты врагу и не имеем никакого прикрытия. Они сотрут нас, держа на земле и уничтожая наши стоянки и мастерские. Вы, используя любую возможность, случайно, не верите в тевтонского сверхгероя, который после бомбежки вылезет из земляной щели и, отряхнув пыль со своих ног, поднимется на стальных крыльях в ледяные небеса, чтобы сеять опустошение среди «Летающих крепостей»?..