Путешествие по всему миру на "Буссоли" и "Астролябии" - Жан Франсуа Лаперуз

Все три человека, кто замыслил, спланировал и осуществил экспедицию: король, ученый и офицер, были увлеченными знатоками трудов и дневников Джеймса Кука. Его «Путешествия», на французском и английском языках, находились в библиотеке на борту каждого из кораблей для просвещения офицеров и матросов. Снова и снова в меморандуме экспедиции — в некоторых местах несколько раз на одной странице — появляются ссылки на то, что совершил Кук и что он оставил другим. Они показывают, что и король Людовик, и Флерье были знакомы с экспедициями и картами Кука не как обычные читатели, но досконально. Что до самого Лаперуза, мы уже упоминали о его восхищении Куком. Здесь уместно добавить, что перед отплытием экспедиции сэр Джозеф Бэнкс[15] одолжил ему два инклинатора[16], которыми пользовался Кук. Как писал Лаперуз, он «принял инструменты с чувством религиозного преклонения перед памятью этого великого человека». Как мы видим, масштаб влияния великого английского мореплавателя не ограничивался его открытиями и впечатлением, которое его дневники произвели на соотечественников. Он излучал магнетическую силу, которая проникала далеко. До наших дней она ни в коей мере не потеряла своего вдохновляющего воздействия.

В картинной галерее Версальского дворца есть полотно Николя Монсио (1754–1837) под названием «Людовик XVI дает указания мсье Лаперузу о его кругосветной экспедиции». Эти инструкции, разумеется, подготовил Флерье — каждый, кто знаком с его трудами, найдет в них множество подтверждений этого. Однако Людовик немало гордился своими географическими познаниями и дал особую аудиенцию Лаперузу, чтобы устно изложить ему стоящие перед ним задачи, прежде чем вручить их в записи.

Это были изумительно четкие инструкции, в которых проявилось совершенное знание трудов мореплавателей-предшественников и указывались места Земли, где еще предстояло совершить открытия. Их единственным изъяном было то, что они ожидали слишком многого от одной экспедиции. Давайте взглянем на них, уделив особое внимание той их части, которая касалась Австралии и Океании.

Кораблям предписывалось пересечь Атлантику и обогнуть мыс Горн, посещая определенные места по пути. В Тихом океане предстояло посетить остров Пасхи, Таити, острова Общества, группы островов Дружбы и Мореплавателей и Новую Каледонию. «Он должен пройти через пролив Эндевор и затем выяснить, простираются ли острова Луизиады до Новой Гвинеи, и разведать всю часть побережья Новой Гвинеи от мыса Спасения до острова Св. Варфоломея на восток-северо-восток от мыса Уолша — наше знание этой части побережья очень несовершенно. Также весьма желательно, чтобы он смог изучить залив Карпентария».

Затем Лаперуз должен был исследовать западные берега Новой Голландии. «Он спустится вдоль западного побережья и подробно изучит южное, большая часть которого никогда не посещалась, и закончит обзор у Земли Ван-Димена, в заливе Эдвенчер или заливе принца Фредерика-Генриха[17], откуда отправится в пролив Кука и встанет на якорную стоянку в заливе Королевы Шарлотты в этом проливе, разделяющем два острова Новой Зеландии».

Это указание особенно важно, потому что если бы Лаперуз не погиб, но выполнил программу экспедиции, очевидно, что он предвосхитил бы более поздние открытия Басса и Флиндерса в Южной Австралии. Как мог бы измениться дальнейший ход истории!

После Новой Зеландии Лаперуз должен был пересечь Тихий океан в направлении северо-западного побережья Америки. Программа экспедиции включала также исследования Тимора, Молуккских островов, Филиппин и Китайского моря. Предполагалось, что корабли вернуться во Францию в июле или августе 1789 года, после путешествия продолжительностью около трех лет.

Хотя маршрут экспедиции и был начертан настолько подробно, Лаперузу предоставлялось право изменять его, если он сочтет это уместным. «Все соображения, кратко изложенные здесь, должны подчиняться обстоятельствам плавания, состоянию команд, кораблей и продовольствия, событиям, которые могут произойти в ходе экспедиции, и случайностям, которые невозможно предусмотреть. Посему его величество, доверяя опыту и рассудительности господина Лаперуза, уполномочивает его совершать любые отклонения, которые он сочтет необходимыми в непредвиденных случаях, стремясь, однако, насколько сие возможно, исполнить намеченный план и следовать указаниям, данным в других разделах настоящих инструкций».

Отдельный перечень инструкций касался сведений, которые должен был собирать Лаперуз в посещаемых местах, на предмет политических условий, возможностей торговли и удобства поселений. В Тихом океане он должен был выяснить, «расплодились ли скот, птицы и другие животные, оставленные капитаном Куком на некоторых островах». Ему предписывалось внимательно изучить «северное и западное побережья Новой Голландии, и в особенности те части побережий, которые находятся в тропическом поясе и могут давать продукты, свойственные странам этих широт». В Новой Зеландии Лаперуз должен был разведать, «основали ли англичане или намереваются ли основать какое-либо поселение на этих островах; и если он узнает, что они уже основали поселение, он постарается попасть туда, чтобы выяснить состояние, укрепления и назначение этого поселения».

Примечательно, что в инструкциях не упоминается Ботанический залив. А ведь именно посещение этого залива привело Лаперуза в соприкосновение с австралийской историей. Впрочем, он наведался туда, лишь используя свое право отклониться от намеченного маршрута. Инструкции не предписывали ему уделить какое-либо внимание Восточной Австралии. Когда началась экспедиция, французское правительство ничего не знало о планах британцев основать поселение в Новом Южном Уэльсе — Лаперуз узнал об этом лишь в пути. Поразительно, как мало тогда было известно об Австралии! «У нас нет достоверных и достаточных сведений касательно этой части величайшего острова земного шара», — говорится в инструкциях о северном и западном побережьях, но о восточных берегах — ни слова.

Читатель, который задумается над фактами, приведенными в этой главе, признает, что Французская революция оказала существенное влияние на австралийскую историю, как бы неожиданно это ни прозвучало. Если бы Людовик XVI не был низложен и обезглавлен, но остался бы королем Франции, нет ни малейших сомнений, что он настойчиво продолжил бы исследования южных морей. Он был глубоко заинтересован в этом, хорошо разбирался в предмете и страстно желал, чтобы его страна стала великой морской и колониальной державой. Однако революция уничтожила Людовика, погрузила Францию в череду долгих и бедственных войн и вывела на сцену Наполеона. Весь ход истории изменился, словно большую реку направили в новое русло.

Если бы мореплаватель французского короля открыл южное побережье Австралии и затем там возникли бы французские поселения, Великобритания отнюдь не обязательно начала бы противодействовать планам Франции, потому что тогда Австралия не была такой, какой мы ее знаем сейчас, и англичане очень мало нуждались даже в том немногом, чем владели здесь. Бездумному австралийцу могло бы показаться, что Французская революция мало что значит для Австралии. Действительно, наши наивные сограждане склонны полагать, что мы можем идти своим путем, не обращая внимания на то, что происходит в других местах земного шара. Они не понимают, что мир един и политики разных стран воздействуют друг на друга. На самом деле Французская революция значит очень многое для Австралии. Хотя наша страна и остров, далекий от Европы, нити ее истории переплетены с нитями европейской истории самым причудливым и порой запутанным образом. Французская революция и эпоха Наполеона, если мы осознаем их последствия, касаются нас, австралийцев, в такой же степени, как, например, золотая лихорадка и образование Австралийского Союза.