Запретная стена - Серж Брюссоло

— Ничего, сейчас мы покончим с этой свинячьей летучей наковальней! — пообещал он.

Облокотившись на борт, Нат смотрел, как облако плывет им навстречу, словно само решило пойти в атаку.

— Идет прямо на нас! — закричал впередсмотрящий.

— Оно нас сейчас протаранит, — пробормотал рядом кто-то из матросов.

Белая громада скользила в пространстве абсолютно бесшумно, как какой-нибудь исполинский корабль-призрак.

«Дымное чудовище», — подумал Нат. Прищурившись, он разглядел стайку птиц, рассевшихся на верхушке одного из белых завитков. Ему захотелось закричать или громко хлопнуть в ладоши, чтобы вспугнуть их, но это было бы бесполезно: на таком расстоянии птицы бы его не услышали. Тогда он понадеялся, что они сорвутся прочь при первом же выстреле. При всей своей ненависти к ящерам, к неуклюжим равнинным птицам он питал какую-то глупую, неумеренную любовь.

У него за спиной капитан отдал приказ открыть огонь. Залп громыхнул, вызвав отчаянный лязг в недрах корабля, который завибрировал, как колокол. Ядра со свистом распороли воздух. На корабле увидели, как снаряды ударили в облако, срикошетили… и грузно попадали на равнину. На самом облаке не осталось ни вмятинки. Повышенное тяготение на Алмоа сильно снижало убойную мощность выстрелов.

Моряки застыли, оцепенев от страха и беспомощности.

Блуждая взглядом по белым холмам, туманным долинам и дымным хребтам облачной поверхности, Нат невольно подумал, что такая громада легко могла бы нести на себе вес целой деревни или города, не потеряв и сантиметра высоты.

Он заставил себя встряхнуться: облако — это смертельный враг, а не повод для мечтаний.

— Это оторвавшийся кусок неба, — лепетал кто-то рядом с ним. — Алканек хочет наказать нас! Мы должны распластаться по земле, ползать, принять его проклятие!

Сердито пожевав седой ус, Неб Орн повернулся к капитану и буркнул:

— Ничего у нас не выйдет, даже если мы выпустим по нему весь наш арсенал. Это все равно что пинать ногами слоновью задницу.

Нат подумал, что тот, пожалуй, прав. Тень облака уже нависала над канонеркой, которая, учитывая мощные размеры облака, развернулась, чтобы оказаться как раз у него на пути. Онемев от ужаса, члены команды смотрели, как проплывает у них над головами мраморный потолок.

— Небо рушится! Небо рушится! — завопил кто-то из особо суеверных. — Это Проклятие Алканека, оно раздавит всех нас!

«Даже если это не так, выглядит до жути похоже», — подумал Нат.

Он повертел головой. Теперь белая громада двигалась прямиком на прибрежный городок, раскинувшийся неподалеку.

Население уже высыпало на улицы, мечась с разномастными, наспех собранными тюками.

Нат с содроганием увидел, как передний край облака смял городскую стену, рассыпавшуюся без малейшего сопротивления. Облако же продолжило свой путь как ни в чем не бывало, двигаясь с той величественной медлительностью, какая, наверное, была присуща какой-нибудь огромной доисторической твари, которой не было дела до деревьев и животных, попадающих ей под ноги, и которая лениво брела вперед, объятая равнодушной сонливостью. Дома рушились, хороня под обломками целые семьи, которые только хрипло вопили набитыми известкой ртами; высокие строения покорно ложились, как трава под стопой путника; стены превращались в надгробные плиты, давящие не успевших спастись женщин и детей.

Объятый ужасом, Нат смотрел на гибнущий город, от которого остались только стекающие вдоль бывших улиц ручейки каменной крошки. Ветер поднимал тучи цементной пыли, посыпая ею беженцев и окрашивая их одежду, кожу и волосы в одинаковый серый цвет.

— Цвет траура по раздавленным городам всегда серый, — произнес Неб Орн.

Нат перевел взгляд на кучку уцелевших горожан, столпившихся на пристани, — молчаливые, сгорбленные горем фигуры, и задумался о том, что ждет их дальше.

Отстроить город заново можно, но для этого нужно раздобыть строительный материал в достаточном количестве, а на Алмоа каждый обломок камня превращался в драгоценность. В мире, где любое твердое тело жадно поглощали зыбучие пески, даже небольшая галька ценилась на вес золота. Если жители погибшего города не раздобудут камня, им придется строить себе хижины из торфа, которые следующий ливень превратит в решето… и все начнется снова, если, конечно, не подоспеют ящеры!

Облако замерло. Зависнув над развалинами, оно словно застыло в некоей точке равновесия над горизонтом, ожидая неизвестно чего.

— Да оно просто дразнит нас! — вскричал Неб Орн. — Хочет узнать, хватит ли нам смелости с ним сразиться или у нас кишка тонка!

— Матросы, — возвысил голос капитан, — вы знаете, что вам следует делать. Гарпуны к бою! Всем приготовиться к абордажу!

Нат сглотнул, с трудом преодолевая скрутивший внутренности страх. Настало время оплатить свое плавание. Матросы уже открыли люк арсенала и вытаскивали оттуда знаменитые взрывные гарпуны, такие опасные в обращении. Многие лица были искажены тревогой, один только Орн явно испытывал радостное возбуждение. Наконец-то ему найдется дело по душе! Скоро абордаж!

Он вынул из рундука небольшую переносную пушку, которая стреляла гарпуном с взрывчатым наконечником: этот гарпун вонзался в бок облака, как альпинистский штычок с крюком на другом конце. К этому крюку привязывали веревочную лестницу, по которой люди могли взобраться на облако, молясь, чтобы крепление выдержало.

Неб поднес орудие к плечу и выстрелил. Для преодоления силы тяжести пороховой заряд делали очень мощным, и от этого возникала опасность, что оружие разорвет прямо в руках стреляющего. Когда такое случалось, голова несчастного улетала в облаке кровавых брызг, а нижнюю челюсть приходилось подбирать где-нибудь на баке.

Нат проследил взглядом за неуверенным полетом гарпуна, к оконечности древка которого крепился тонкий трос. Снаряд уже шел на снижение. Коснувшись облачной массы, его наконечник взорвался с глухим грохотом и вонзился в гладкую поверхность. Это была удача: нередко приходилось стрелять три или четыре раза, прежде чем гарпун наконец крепко втыкался в стеклянистое вещество.

— Держится! — объявил Неб, подергав за трос.

Капитан подал ему знак поднять по тросу веревочную лестницу. Когда эта операция завершилась, абордажная команда выстроилась гуськом и приготовилась к восхождению. Нат постарался протолкаться вперед: у него просто не было сил маяться ожиданием, пока настанет его очередь.

Зажав под мышкой взрывной гарпун, он ухватился обеими руками за перекладину. Действие тяготения он ощутил, когда болтался на высоте метров пяти над палубой: в ушах глухо застучало, и он перестал слышать ободряющие крики матросов снизу. Кровь стремительно отлила в нижние части тела, раздувая ноги чуть ли не вдвое. Он почувствовал, что башмаки стали слишком тесны для отекших стоп, готовых вот-вот лопнуть, как наполненные сукровицей пузыри. Преодолевая дурноту и головокружение, он упрямо продолжал цепляться за перекладины. Чем выше он поднимался, тем хуже ему становилось. Невидимая рука давила ему на голову, словно его череп был орехом, который следовало немедленно расколоть. Перед глазами мельтешили черные мушки. Наконец он коснулся поверхности облака — холодной как мрамор и гладкой как стекло. Это было прекрасно и жутко одновременно.