Кости земли - Майкл Суэнвик

– А что ты знаешь о сегодняшней главной знаменитости?

– О Гертруде Сэлли? О, эта устроит шоу! Характерец еще тот! Любит блеснуть и шанса своего не упустит, доклады о находках пишет до того, как что-нибудь найдет. Ни на чем не хочет сосредоточиться, бросается от одного вида к другому... В общем, желает объять необъятное. И не особенно щепетильна... В плане того, где бы раздобыть свои материалы. Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Держи ухо востро и следи за своими образцами, если Руди Сэлли бродит поблизости.

– Откуда она? Я никогда о ней не слышал.

– Лет тридцать или сорок спустя, точнее не скажу. Сейчас она, должно быть, в младших классах школы. Максимум – в средних. Следующее поколение ученых, а может, и через одно.

– Вот как? Тогда, выходит, мы не имеем права обсуждать ее в деталях. Гриффин сказал...

– Да брось ты! Никто не обращает внимания на невинную болтовню. Желание посплетничать – часть человеческой натуры. Главное, чтобы не проскочила действительно серьезная информация. Ну ладно, Дик, – без всякого перехода вдруг заявил Монк. – Я мог бы слушать тебя вечно, но пора подумать и о карьере. Знаешь, здесь есть пара задниц, которые нужно вылизать. Будь здоров! Увидимся.

И он исчез так же неожиданно, как и появился.

Метцгеры, которые подошли к Лейстеру где-то в середине разговора и молча стояли рядом, проводили Монка удивленными взглядами. Кедслла покачала головой.

– Это вы его еще в колледже не видели, – сказал Лейстер. – Сейчас-то он притих, повзрослел.

Гертруда Сэлли оказалась потрясающе красивой женщиной, одетой в зеленое шелковое платье с юбкой-миди и пуговицами на боку. Лейстер никогда не видел подобной одежды. Но что-то, может быть, нитка жемчуга на шее докладчицы, подсказало ему, что такой наряд невероятно консервативен для ее времени. Во всяком случае, он производил подобное впечатление.

Выступление Сэлли называлось «Движение регулирует полисмена», и, согласно протоколам, речь шла о параллельной эволюции мезозойских лесов и суперзауроподов[7]– сейсмозавров и титанозавров, гигантов, рядом с которыми даже камарозавр казался изящной ящеркой. Лейстер, честно говоря, не воспринял идею всерьез.

Но вот выступление началось.

– Я знаю так много того, о чем хотели бы узнать вы, – заявила Сэлли. – Так много! Я читала все ваши книги и доклады. В отпущенные мне сорок пять минут я могла бы представить вам гору информации, достаточной, чтобы сберечь десятки лет вашего труда. Но я не имею права этого делать. А если бы и имела, не стала бы по одной простой причине: все, что я знаю, базируется именно на ваших исследованиях. Каждый хороший ученый – настоящий трудоголик, и все, чего добились мы, представители второго и третьего поколения палеонтологов, основано на ваших работах. Если я расскажу вам о ваших собственных открытиях, потратите вы полжизни на их подтверждение или просто запишете и передадите нам? Боюсь, что тогда мы придем к одному из парадоксов Гриффина – информации, поступившей ниоткуда. А ведь информации, не связанной ни с какими реальными фактами, доверять нельзя. Что же я могу вам предложить? А вот что: не какие-то конкретные знания, а теории, которые смогут придать нужное направление вашей работе. Теории эти, увы, не доказаны, но, возможно, они натолкнут вас на правильные мысли. Что касается титанозавров – они господствовали в период позднего мела и столь сильно доминировали над всеми остальными, что леса в то время представляли собой скопления деревьев, окруженные жующими травоядными...

И ее речь понеслась, лавируя, как рыбка в горной реке, перескакивая с мысли на мысль, с идеи на идею. Эта женщина относилась, похоже, к той породе людей, которым доставляет удовольствие бросить камень в пруд устоявшейся мудрости, чтобы посмотреть – какая лягушка оттуда выскочит. И почти невозможно было угадать, какие из ее заявлений голословны, а какие подтверждены научными данными. Когда Гертруда заговорила о горах, танцующих под музыку зауроподов, Лейстер решил, что это всего лишь метафора. Однако, услышав, что хищные ящеры специально выращивали цератопсов, чтобы затем съесть, Ричард уже не знал, чему верить. Чепуху, которую докладчица несла о птицах, он просто пропустил мимо ушей.

Но Сэлли определенно сумела захватить его внимание, и, когда ее выступление подошло к концу, Лейстеру показалось, что это случилось слишком скоро.

– И если я больше ничего не могу вам сообщить, – заявила она, – я по крайней мере могу заверить, что ваша работа исключительно важна – или будет важна. Сэр Исаак Ньютон сказал: «Если я мог видеть дальше остальных, то это потому, что стоял на плечах гигантов». И сегодня у меня есть редчайшая возможность стоять на плечах гигантов в их присутствии. И еще более редкая возможность поблагодарить их. Спасибо. Спасибо за все, что вы сделаете.

Гертруду проводили бурными аплодисментами. На обсуждение она не осталась.

Кеделла наклонилась к уху Лейстера и иронически шепнула: «Я только что поняла, кем хочу стать, когда вырасту».

Остаток дня прошел в головокружительной, но приятной спешке. Подхватываемый волнами и потоками спешащих коллег Ричард носился туда-сюда, стремясь успеть как можно больше. Заседания шли одновременно в трех залах, и каждый доклад, который Лейстер хотел услышать, пересекался как минимум еще с одним, не менее интересным. К пяти часам голова гудела как пчелиный улей. Ричард выполз в холл, высматривая, с кем бы ему пообедать. Метцгеры или, может быть, Том Холтц. Но вестибюль оказался полон полиции и охранников.

Арестовали Метцгеров.

Кеделла прошла мимо собравшихся с высоко поднятым подбородком, глаза ее горели презрительным огнем. Билл, напротив, походил на сдувшийся воздушный шарик: маленький человечек в слишком большом для него костюме. Толпы встревоженных ученых стояли в дверях и провожали взглядом пару, уводимую полицейскими.

– Простите сэр, сюда нельзя, – произнес молодой полисмен, когда Лейстер попытался двинуться к своим друзьям. Чья-то рука предостерегающе взяла его за плечо. Обернувшись, он увидел Монка.

– Что стряслось?

– Попытка передать письмо. Женщину в буквальном смысле поймали за руку. Пыталась просунуть письмо в щель почтового ящика, пока муж изображал сердечный приступ. Грустная история.

Около упомянутого ящика, медного, вмонтированного в стойку для портье, суетился менеджер, пытаясь открыть его под надзором двух агентов ФБР и представителя почтового ведомства.

– Я ухитрился поговорить с одним из людей Гриффина. Представляешь, еще неделю назад этот человек получил подробное описание готовящегося преступления! Хитрость в том, что сегодня Гриффин соберет все рапорты об аресте, составит на их основании бумагу и перешлет ее своим людям на неделю в прошлое. Довольно остроумно, не находишь?

– Я абсолютно ничего не понимаю. Они казались такими приличными людьми. Не могу представить, что их толкнуло на это.