Тайные сомнения - Карен Робардс

Маленький караван въехал на постоялый двор, когда почти стемнело. В гостинице Янсонов семью Маркхэмов хорошо знали. Почти всегда по дороге в Мельбурн они останавливались здесь, чтобы переночевать. Прошлую ночь они провели здесь, а наутро двинулись в Мельбурн.

После того, как девушкам отвели комнату, Сара помогла Лизе вымыться, поесть и лечь в постель. Она так устала, что могла думать только о ванне и чистой постели. Но решила сначала вымыться, а вот с постелью придется обождать. Как можно отдыхать, не сделав всего возможного, чтобы хоть немного облегчить страдания раненого каторжника?

Смыв с себя грязь и пот, Сара взбодрилась, зачесала волосы в привычный узел и с тоской взглянула на ночную сорочку, а потом решительно облачилась в одежду, приготовленную к утру. Ей так не хотелось надевать грязное, сброшенное совсем недавно платье, но не могла же она позволить себе разгуливать среди постояльцев гостиницы в ночной сорочке и халате, по которым так тосковала обожженная солнцем и обветренная кожа.

Лиза громко посапывала на большой кровати, несколько минут Сара напряженно прислушивалась к ее дыханию, потом подошла к столу и задула свечу. Невозможно зайти в конюшню с зажженной свечой. Ведь она – дочь крупного скотовода! А в конюшне ночуют каторжники, преступники.

Отец и Персиваль, конечно, сидят в трактире, выпивают и от нечего делать болтают с другими постояльцами. Они, должно быть, взбесились бы от негодования, узнай о том, что собирается сделать Сара. А у нее нет ни намерений, ни желания извещать их об этом.

Осторожно ступая, Сара спустилась по лестнице, прошла мимо пивной, крепко сжимая в руках медицинскую сумку, которую всегда брала с собой в дорогу. Она поступала так, как поступал всякий разумный житель Австралии. В буше могло случиться все, что угодно, начиная с солнечного удара и кончая переломом костей. Только дураки могут бросать вызов диким выжженным зарослям.

Сара обрадовалась, когда увидела, что луна скрылась за тучами. Теперь можно незаметно пройти по двору до конюшни. Серебристый лунный свет был очень ярок, но не грел.

Сара вздрогнула от прохлады. Она была одета в желтое коленкоровое платье без рукавов, такое же немодное, как юбка и блузка, в которых она ходила весь день. Но платье очень удобное. Сара не считала нужным наряжаться в красивые платья и предпочитала немаркие цвета.

В конюшне было очень темно, глаза еле различали бесформенные тени. Сара заколебалась, стоя в проеме широко открытых ворот. Каторжники закованы, если она будет вести себя достаточно осторожно, никто не причинит ей вреда. Но нельзя забывать о том, что из темноты может появиться тот, у кого руки и ноги не знают цепей.

Сара выбранилась про себя. Отчего у нее так разыгралось воображение? Обычно она ведет себя очень спокойно и сдержанно даже тогда, когда Лиза и Лидия визжат от страха. Сара вздохнула и решительно шагнула в конюшню. Она отправилась сюда не для развлечений, а для того, чтобы помочь страдающему от боли человеку.

В ближних к двери стойлах спали лошади. Дальше – волы, эти дружелюбные животные сбились в один загон. Уткнувшись в кормушку с соломой, они мирно чавкали. В двух дальних стойлах находились осужденные. Они были накрепко связаны и спали, громко храпя. Тот, кого она искала, находился во втором загоне.

Саре казалось, что даже в полумраке она отчетливо видит его спину, залитую кровью. Нельзя было не узнать это крепкое, большое тело, вытянувшееся на соломе. Другой каторжник лежал в дальнем углу стойла. Оба мужчины крепко спали.

Девушка остановилась прежде, чем войти в загон. Она была отчего-то смущена и растеряна. Этот человек – каторжник. Всем известно, что он опасен. С чего это она ведет себя так безрассудно? Внезапно мужчина пошевелился и застонал. Звук его голоса вернул ей самообладание. Он ведь живое существо, страдающее от боли.

Сара медленно и настороженно шагнула в стойло, стараясь не уронить сумку и не разбудить каторжников. Она знала, что как только попытается наложить мазь на раны, осужденный проснется. Но ей хотелось отдалить это мгновение. Глупо опасаться, пыталась убедить себя Сара. Он не сделает ей ничего плохого. Она хочет ему помочь.

Склонившись над каторжником, Сара протянула руку и коснулась его плеча, пытаясь разбудить и предупредить о том, что она собирается смазать раны на его спине. Но он, такой большой и сильный, несмотря на страшную худобу от длительного голодания на тюремном корабле, озадачивал ее странным образом. Побои, большая потеря крови чересчур ослабили его. Даже если бы он захотел обидеть ее, он не смог бы это сделать. Сара решительно двинулась вперед, внимательно вглядываясь в полумрак. Для того, чтобы быть увереннее, она посмотрела на цепи, которые тускло поблескивали. Да, кандалы были на месте. Они сковывали раздвинутые в стороны ноги, выделяющиеся на золотистой соломе темными пятнами. Сара взглянула на руки. Та, что находилась с другой стороны, была закована, но дальше цепь тянулась вверх, а не ко второму запястью. Каторжник был прикован к кольцу, но вторая рука осталась свободной.

Сара резко повернулась, чтобы выйти из стойла так же незаметно, как и вошла. Но внезапно она почувствовала, как мужчина крепко схватил ее за запястье. Девушка буквально задохнулась от возмущения и попыталась высвободить руку. Но его горячая, крепкая ладонь не уступала. Сара растерянно уставилась на большую, широкую руку с длинными цепкими пальцами, которые могли бы дважды обхватить тонкое запястье.

Лунный свет проник в конюшню, девушка словно завороженная смотрела на темные пальцы, кажущиеся почти черными на фоне ее золотистой кожи. Потом она взглянула в лицо человека, оно было грязным, должно быть, немытым несколько месяцев. Невольно Сара стала узницей этого каторжника. Лунный свет скользнул по его лицу, осветил блестящие в полумраке глаза. Они были широко распахнуты. Мужчина рассматривал ее внимательно и напряженно.

– Что вам нужно? – хрипло прошептал он, как ей показалось, мужчина был настроен враждебно.

– Я… я пришла, чтобы помочь вам. У меня есть мазь, необходимо смазать раны на спине.

Мужчина не набросился на нее, и Сара немного успокоилась. В конце концов, он, должно быть, понимает, что не добьется ничего, если обидит ее. Сбежать ему не удастся. Он наверняка знает, что умрет, если оскорбит ее. Его забьют насмерть. Несмотря на все доводы разума, ей никак не удавалось унять охватившую ее дрожь… Это одновременно был и страх, и что-то доселе неведомое, отчего по спине пробегали мурашки. Никогда раньше ей не приходилось быть так близко от полуобнаженного мужчины. Его откровенная мужественность смущала больше, чем раны, ради исцеления которых она отважилась прийти сюда. Сара заволновалась, увидев его обнаженную грудь, заросшую темными волосами. А запах его тела! Грубый и резкий запах терпкого мужского пота и запекшейся крови не поддавался описанию. Сара затрепетала от возбуждения и дернулась, но каторжник все еще крепко сжимал ее запястье.

– А, это маленькая добрая самаритянка, верно? – по язвительному тону его голоса, Сара поняла, что он помнит случившееся днем. Не забыл, что она заслонила его от палача. Может быть, ей не стоит волноваться, он ничего не сделает? Сара почти успокоилась, но мужчина тут же разочаровал ее.