Комедианты - Грэм Грин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 83
Перейти на страницу:

— Трудно понять, кто принципиально отказывается от военной службы, а кто просто трусит.

— Трус не пойдет за свои убеждения в тюрьму, — сказал мистер Смит.

Неожиданно его поддержал Джонс:

— Многие пацифисты мужественно несли службу в Красном Кресте. И спасли не одного из нас от верной гибели.

— Там, куда вы едете, маловато пацифистов, — сказал судовой казначей.

Но фармацевт настаивал пронзительным от обиды голосом:

— А если кто-нибудь нападет на вашу жену, что вы тогда будете делать?

Кандидат в президенты поглядел через стол на тучного фармацевта с нездоровым, бледным лицом и обратился к нему внушительно и серьезно, будто тот прервал его речь на политическом диспуте:

— Я никогда не утверждал, сэр, что с удалением избытка кислотности мы полностью избавляемся от всяких страстей. Если бы напали на миссис Смит, а у меня было бы в руках оружие, не поручусь, что я не пустил бы его в ход. Мы еще не доросли до того, чтобы следовать своим собственным принципам.

— Браво, мистер Смит! — воскликнул Джонс.

— Но я буду очень сожалеть, если поддамся своему порыву. Глубоко сожалеть.

В тот вечер, не помню зачем, я зашел перед ужином в каюту судового казначея. Он сидел за письменным столом и надувал презерватив, пока тот не стал величиной с полицейскую дубинку. Завязав конец ленточкой, он вынул его изо рта. Стол был завален громадными раздутыми фаллосами и напоминал свиную бойню.

— Завтра на судне концерт, — объяснил он, — а у нас нет воздушных шаров. Мистер Джонс посоветовал, чтобы мы пустили в ход вот эти штуки. — Я увидел, что на некоторых презервативах цветными чернилами намалеваны смешные рожи. — У нас на борту только одна дама, и я не думаю, чтобы она догадалась, из чего они...

— Вы забываете, что она — женщина прогрессивная.

— Тогда она не рассердится. Эти штуки — символ прогресса.

— Хоть мы сами и страдаем от избытка кислотности, нам не следует передавать ее по наследству нашим детям.

Он захихикал и принялся разрисовывать цветным карандашом одну из чудовищных рож. Под его пальцами надутая пленка жалобно пищала.

— Как вы думаете, в котором часу мы придем в среду?

— Капитан рассчитывает причалить под вечер.

— Надеюсь, мы сойдем на берег до того, как выключат свет. Его, наверно, еще выключают?

— Да, вы сами увидите, там лучше не стало. Наоборот, еще хуже. Теперь нельзя выехать из города без разрешения полиции. На всех дорогах из Порт-о-Пренса заставы. Боюсь, что вам не добраться до вашей гостиницы без обыска. Мы предупредили команду, что если они пойдут в город, то только на свой страх и риск. Конечно, они все равно пойдут. У матушки Катрин всегда открыто.

— А что слышно новенького о Бароне? — Так для разнообразия иногда называли президента вместо Папы-Дока: мы оказывали честь этой нелепой, убогой особе, наградив его титулом Барона Субботы — героя негритянских поверий, который бродит по кладбищам во фраке и цилиндре, дымя большой сигарой.

— Говорят, его не видно уже месяца три. Даже не подходит к дворцовым окнам поглазеть на оркестр. Кто знает, может, он давно умер. Если, конечно, он может умереть своей смертью, а не от серебряной пули. В прошлое и позапрошлое плавание нам пришлось отменить остановку в Кап-Аитьене. В городе военное положение. Он слишком близко к доминиканской границе, и нас туда не пускают. — Он набрал воздуху и стал надувать следующий презерватив. Кончик вздулся, как опухоль на черепе, и каюту наполнил больничный запах резины. — А что вас заставляет туда возвращаться?

— Не так-то просто бросить гостиницу, которая тебе принадлежит.

— Но вы ее бросили.

Я не собирался посвящать казначея в свои дела. Побуждения мои были слишком интимными и слишком серьезными, если можно назвать серьезной запутанную комедию нашей личной жизни. Он надул еще один capote anglaise [презерватив (фр.)], и я подумал: «Ей-богу, есть, наверно, какая-то сила, которая придает всему, что с нами происходит, унизительный характер». В детстве я верил в христианского бога. Жизнь под его сенью была делом нешуточным: я видел его карающую длань в каждой трагедии. Я видел его сквозь lacrimae rerum [мировая скорбь (лат.)], и она так же искажала его очертания, как шотландские туманы превращают карликов в великанов. А теперь, когда жизнь подходила к концу, верить в него — да и то не всегда — мне позволяло только чувство юмора. Жизнь — это комедия, а вовсе не трагедия, к которой меня готовили, и мне казалось, что всех нас на этом судне с греческим названием (почему голландская компания дает своим судам греческие имена?) гонит к смешной развязке какой-то властный шутник. Как часто я слышал в толпе, выходящей из театра на Бродвее или Шэфтсбери-авеню: «Ну и смеялся же я... До слез!»

— Что вы думаете о мистере Джонсе? — спросил судовой казначей.

— О майоре Джонсе? Ну, эту заботу я предоставляю вам и капитану.

Было ясно, что с ним тоже советовались. Быть может, моя фамилия Браун заставляла меня острее воспринимать комедию, которая разыгрывалась вокруг Джонса.

Я взял огромную сосиску из рыбьего пузыря и спросил:

— А вы когда-нибудь пользуетесь этими штуками по прямому назначению?

Казначей вздохнул:

— Увы, нет. Я уже не в тех годах... Чуть что, в у меня начинается crise de foie. [приступ печени (фр.)] Стоит мне поволноваться.

Казначей сделал интимное признание и в ответ ожидал от меня того же, а может быть, капитану требовалось собрать сведения и о моей персоне и казначей решил, что ему представился случай их получить.

Он спросил:

— Как такой человек, как вы, мог вообще поселиться в Порт-о-Пренсе? Каким образом вы стали hotelier? Вы совсем не похожи на hotelier. Вы похожи на... на... — но тут у него не хватило воображения.

Я засмеялся. В вопросе его не было ничего нескромного, но ответ на него я предпочитал держать про себя.

На другой день капитан оказал нам честь с нами отужинать, его примеру последовал и главный механик. Мне кажется, между капитаном и главным механиком всегда существует соперничество — ведь они несут одинаковую ответственность за судно. И пока капитан столовался отдельно, главный механик тоже нас избегал. А сегодня они оба, как равные, сидели под сомнительными воздушными шарами — один во главе стола, другой в противоположном его конце. В знак прощания подали лишнее блюдо, и все пассажиры, за исключением Смитов, пили шампанское.

Казначей вел себя в присутствии начальства необычайно сдержанно (по-моему, ему очень хотелось уйти в темноту на мостик к первому помощнику и подышать на свободе свежим морским воздухом), а капитан и главный механик тоже были слегка подавлены торжественностью обстановки и словно священнодействовали. Миссис Смит сидела по правую руку от капитана, я — по левую, но присутствие Джонса мешало нам свободно разговаривать. Меню тоже не помогало веселью — по случаю торжества голландцы дали волю своему пристрастию к жирным мясным блюдам, и тарелка миссис Смит то и дело попрекала нас своей пустотой. Впрочем, Смиты навезли с собой из Соединенных Штатов множество каких-то бутылок и банок, которые всегда обозначали их места за столом, как буйки на реке. Очевидно, они считали, что поступаются своими принципами, когда пьют такую подозрительную смесь, как кока-кола, и сегодня, попросив горячей воды, готовили свои собственные напитки.

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 83
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?