Царский сплетник и шемаханская царица - Олег Шелонин

Несколько секунд в пиршественном зале стояла напряженная тишина, а затем подал голос боярин Буйский.

— Нет, пусть мне голову отвернут, но я хотел бы знать: на фига открывать дверцы: в клетках же для воздуха завсегда дырки есть!

— Тьфу! — не выдержал Виталик. — Царь-батюшка, можно, я его все-таки убью?

— Посох новый опробовать не терпится? — рассмеялся Гордон, засучивая рукава. — Это дело! Я тоже давненько скипетром не работал. Сейчас мы с ними со всеми разберемся.

— А не пора ли тебе делами государственными заняться, сокол мой ясный? — ласково спросила своего царственного супруга Василиса Прекрасная. — Да и вы, гости дорогие, поели, попили, теперь пора и честь знать, — обвела она строгим взглядом боярскую думу.

Царь-батюшка сразу обмяк, как спущенный воздушный шарик, а боярская дума, уловив намек, дружно выползла из-за стола и начала откланиваться. Только царский сплетник вместе со всеми не спешил. Слова царицы о делах государственных напомнили ему о том, с чем он сюда поутру наведаться собирался. На вопросительный взгляд Василисы тихо ответил: «Дело у меня к царю-батюшке есть», — и как только за последним боярином закрылась дверь, выложил на стол табакерку.

— Знатной работы вещица, — вскинул брови царица. — Если мне память не изменяет, тетушке моей принадлежала. Янка дала?

Виталик утвердительно кивнул головой.

— На время попользоваться.

— И зачем ты ее сюда притащил? — недоуменно спросил Гордон.

— Чтобы показать вам вот это, — открыл шкатулку юноша, продемонстрировав царственной чете дрыхнувшего в табакерке черта. Он так сильно набрался в Янкиной подклети, что до сих пор еще похрюкивал и повизгивал во сне.

— Откуда он у тебя? — нахмурилась Василиса.

— Из подвала Янки Вдовицы, — ответил Виталий. — Попытался сообщить, что, если я кому-то там буду мешать, меня убьют, но наткнулся в подвале на бочку с вином и не устоял перед искушением.

— От кого он сообщение пытался передать? — резко спросил Гордон.

— Как протрезвеет, уточню, но в принципе догадаться и так нетрудно.

— Так от кого? — напряглась Василиса. — Не томи, сплетник.

— Думаю, это от Дона к нам привет пришел.

— Ты чего городишь? — опешил Гордон.

— А от кого ж еще? — пожал плечами царский сплетник. — Кощей, пока я при смерти лежал, своей мертвой и живой водой меня, можно сказать, с того света вытащил. По собственному почину, между прочим. Так что мы с ним почти замирились. А Дон лошадка темная. Да и послание было в чисто сицилийском стиле изложено. Тухлая рыба на крыше в ореоле красных роз. И для особо одаренных, незнакомых с языком сицилийской мафии, надпись: «Будешь мешать — убьем».

— Во подставу кинули! — ахнул Гордон.

— Говорила тебе: доиграешься! — хмыкнула царица.

— Вы о чем это? — насторожился Виталик.

— Ни о чем, — сердито отмахнулся царь. — Просто возмущаемся.

— А-а-а… понятно. Я ведь потому о собственном тереме и задумался, — честно признался царский сплетник. — Хозяйку мою риску подвергать не хочу. Охоту-то на меня открыли, но, если Янка все время под боком будет, в разборке запросто могут пришибить и ее.

— Ясно, — скрипнул зубами царь. — Значит, так, сплетник. Топай домой, и пока я с этим делом не разобрался, с подворья Янки Вдовицы ни ногой! Федоту передай, чтоб десяток лучших стрельцов для охраны вашего подворья выделил, и еще один десяток персонально для тебя пускай дает.

— Да на шута мне столько? — испугался Виталик.

— Для охраны! Нет, лучше я сам скажу. Так надежней будет. Ну, царский сплетник, давай на посошок, и двинули.

Гордон со своим новым боярином под неодобрительным взглядом Василисы выпили на посошок, после чего царь с трудом поднялся и, слегка пошатываясь, направился к выходу.

— И куда ж ты, сокол мой ясный? — грустно спросила Василиса.

— Кое с кем по душам потолковать надо, — сердито буркнул царь. — А ты чего расселся? — прикрикнул державный на царского сплетника. — Бегом домой. Сиди там и Янку охраняй, пока все не утрясется.

— Уже бегу. — Виталий захлопнул табакерку, засунул ее обратно в карман и выскочил из-за стола.

В последнее время домой ноги несли его сами. Что бы он ни говорил о собственном тереме, подворье Янки Вдовицы стало для него настоящим домом. Там его ждала любимая девушка с парой разбитных пушистых обормотов, без которых жизнь была бы так скучна!

На полпути к подворью Янки Виталий внезапно передумал. Он увидел впереди отряд стрельцов, двигавшийся в ту же сторону, сообразил, что это Гордон направил охрану к своей родственнице, сразу успокоился за Янку и резко вильнул в сторону, пока не попался второму отряду, который должен был охранять его персону. Вместо подворья юноша направил стопы в сторону трактира «У Трофима», решив, что пора загрузить работой свою новую свиту, состоящую из бывших пиратов. Однако дойти до него не успел. Из толпы горожан, случившейся на его пути, выдавился огромный бородатый детина и бросился ему в ноги.

— Не погуби, отец родной! — со следами на глазах завопил бородач.

— Малюта? — опешил Виталик. — Да встань ты, неудобно же. Народ шугается. — Юноша помог подняться палачу и затащил его в ближайший проулок. — Что случилось?

— Царь-батюшка запретил без тебя смертников трогать!

— Каких смертников? — нахмурился царский сплетник.

— Тех, что против государя нашего замышляли.

— Ассасины, — сообразил Виталик. — Ну и чего ты от меня хочешь?

— Выручай, отец родной! Который день без работы! Сапожок испанский все примерить не могу. Табуреточка моя с колышком без дела стоит. Сам придумывал, лично! Еще день-два, и я так без работы загнусь, что и смертнички вместе со мной загнутся.

— Чего?!!

— Так опыт же теряю! Квалификация падает. Когда ж ты на работу-то выйдешь, отец родной? Душа горит, руки чешутся.

— Тьфу! — сплюнул Виталик. — Твою б энергию да в мирных целях. Потерпи еще денек. Завтра мы с Гордоном навестим твое заведение, снимем допрос с злодеев. А сейчас извини, дела срочные у меня.

— Завтра, значится? — расцвел палач. — Ну, наконец-то! Слава тебе, Господи! Пойду колышек подзаточу, щипчики накалю, на крысах проверю.

— Такты на крысах тренируешься, — невольно рассмеялся царский сплетник.

— А на ком же еще? Пищат, сволочи, душа радуется.

— Ну, иди тренируйся, маньяк, — милостиво разрешил Виталик. — Если ассасины завтра упрутся рогом и уйдут в глухую несознанку, разрешу испытать на них испанский сапожок.

Палач не пошел. Окрыленный посулами царского сплетника, он побежал! Юноша покачал головой и возобновил свое движение к трактиру.