Ураган по имени «Чингисхан» - Сергей Самаров

— А что услышим, будем посмотреть… — закончил он свое сообщение.

Короче говоря, подполковник Устюжанин был сразу брошен в сложные обстоятельства. Впрочем, это была уже третья его полугодовая командировка на Северный Кавказ, и обстановку он более-менее знал. Это помогало ему ориентироваться в общей обстановке, но не в конкретной. Правда, непривычным было ожидание урагана. За свои сорок семь лет жизни Виталий Владиславович видел ураганы только в кадрах хроники, которую иногда показывали по телевидению, и прекрасно понимал, что никакая подготовка спецназовца не в состоянии помочь человеку бороться с такой мощной стихией. Разве что присутствие духа может помочь и умение быстро выбирать правильные решения. Уже одно это, несомненно, много дает.

До поселка идти пешком недолго, не больше получаса нормального пешего хода, а для офицера спецназа эти полчаса сокращались вдвое. С собой подполковник взял трех солдат. Не для охраны, а просто на всякий случай. Виталий Владиславович намеревался навести справки, ведь чем больше людей задают вопросы, тем, как правило, бывает больше полученных данных, и по дороге объяснил солдатам, о чем именно они должны спрашивать у местных жителей. Самого Устюжанина интересовал компьютер с доступом в Интернет.

Первый квартал поселка, в который они вошли, казался вымершим. Людей видно не было, зато было много развалин и ям от взрывов. Полицейский подполковник уже сообщил Устюжанину о сгоревших объектах, в том числе и двух складах с боеприпасами. Один из них — с 82-миллиметровыми минами для минометов «Поднос», второй — с подлежащими утилизации артиллерийскими снарядами. Но мины для минометов всегда хранятся в отдельных ящиках от навинчивающегося головного взрывателя, следовательно, если мина по какому-то недоразумению и решит совершить несанкционированный полет, то есть просто взорвется так называемый основной заряд, предназначенный для собственного полета мины к цели, и полетит над местом, где хранилась, на землю упадет только металлическая болванка, разрывной заряд тротила без взрывателя даже не воспламенится. Сами головные взрыватели, содержащиеся в отдельном ящике, естественно, взорвутся, но без непосредственного касания разрывного заряда взрыва не произойдет. А вторая часть разрывного заряда, состоящая из аматола, вообще при температуре свыше ста шестидесяти градусов просто разлагается и выделяет закись азота с примесью других оксидов. Сама закись азота[5]быть боевым отравляющим веществом не может, хотя воздействие на людей имеет. Но это воздействие скорее обратного порядка тому, которого хотели бы добиться бандиты. Но вот разрывы артиллерийских снарядов, в зависимости от калибра и состояния, в котором хранились и готовились к утилизации, могли бы причинить и, судя по внешнему виду, причинили местным жителям большие неприятности. Улицы поселковой окраины походили на линию фронта времен Второй мировой войны, только окопов видно не было, а вот ямы от разрывов снарядов виднелись в нескольких местах. У многих домов были выбиты окна и проломлены крыши. Похоже, жители этих домов бежали куда-то в сторону, ища укрытия и спасения, и спросить, что произошло, просто не у кого.

Однако уже в следующем квартале людей было достаточно много, среди них, вероятно, и жители первого квартала, накрытого продуктами взрывов. Толпа сразу устремилась к военным, хотя не спрашивали ничего и только ждали, что им скажут.

К удивлению подполковника спецназа ГРУ, хотя находились они в Ставропольском крае, то есть по другую сторону от административной границы Дагестана, местные жители были в большинстве своем дагестанцы или представители еще какой-то кавказской национальности, а славянских лиц почти не попадалось.

— Чего ждете? Работайте, — дал знак солдатам Устюжанин.

Те стали задавать вопросы. Группа как-то быстро разбилась на группки, в центре которых оказалось по солдату. Сам подполковник сначала прислушивался к общим разговорам и понимал, как трудно бывает выбрать рациональное зерно там, где все хотят что-то сказать, перебивают друг друга, друг с другом спорят, но при этом каждый высказывает только свое мнение, весьма, как правило, далекое от действительности. Тогда он обратился к молодому человеку славянской внешности с умными, как показалось Устюжанину, глазами, решив, что у этого человека может быть дома подключенный Интернет. Парень был похож на студента, а студенты обычно Интернетом пользуются. Хотя время каникул не подошло, и студенту в поселке взяться было неоткуда, но сработало ассоциативное мышление. Раз похож, значит, его и нужно спросить.

— Не подскажете, молодой человек, где здесь можно в Интернет выйти? Есть такая срочная необходимость.

— Можно было бы у меня, но я не знаю, работает ли. Не проверял.

— Сотовая связь работает.

— Значит, можно у меня. Я через GPRS на спутник выхожу. Другой возможности у нас в поселке нет, давно уже обещают «выделенку» сделать, но все руки не доходят. Пойдемте…

До дома парня пришлось пройти еще два квартала. Просто молча идти в такой обстановке, конечно же, невозможно, и парень заговорил первым:

— Что все-таки сегодня произошло?

— Я для того и прилетел сюда, чтобы найти виновных, разобраться и, по возможности, уничтожить, чтобы бандиты сюда больше не совались.

— Их уже много уничтожали. Но только одних уничтожат, как тут же другие лезут.

— Что, часто на поселок нападали?

— На моей памяти сегодняшнее нападение — третье. А я только три года, как сюда после института приехал.

— Вы кто по профессии?

— Учитель. Два месяца после института проработал учителем, потом месяц был завучем, а затем сразу сделали директором школы. Теперь школы больше нет, а директора школы без школы не бывает. И это в разгар учебного года! Спалили школу. А мы только нынешним летом большой ремонт сделали. Нам средства выделили, которые раз в сто лет сельским школам выделяют. И все насмарку. Очередная вылазка бандитов, и все… Но такого, говорят, еще не было. Раньше только русских старались уничтожить…

— Почему только русских? Выборочно, что ли?

— Выборочно. Заранее знали дома, где русские живут, приезжали, стреляли, поджигали и уезжали, пока милиция просыпалась. А потом подкатывали «добрые» дяди из Дагестана и за копейки покупали участки у людей. Жить здесь никто не хотел, опасно, потому и продавали за бесценок. Но у нас — еще что, у нас процентов тридцать местных осталось. В соседнем районе два села полностью с земли согнали. Скоро и у нас русских не останется.

— Это вот те люди, с которыми вы сейчас только стояли? — спросил подполковник, оглядываясь через плечо.

— Нет. Покупали другие. Купят участок, дом кое-как построят и продают своим же, причем недешево. Тоже заработок. Бизнес у них такой. И все, как один, клянутся, что для себя строили, что дом на совесть сделан. А его потом перестраивать приходится. Но в этот раз все по-другому было. В этот раз всех расстреливали и жгли — и русских, и дагестанцев. Люди говорят, не меньше десяти машин приезжало. Из гранатометов стреляли, из огнеметов. Целые участки сжигали вместе с домами и с садом[6]. Я вот впервые увидел, что такое огнемет, и испугался. А как же те, по чьим домам стреляли? Паника страшная была. Сейчас вот, только к середине дня, все как-то успокоились. Уже сил не осталось, чтобы беспокоиться.