Американский герой - Ларри Бейнхарт

Сначала он читал молча.

Джеймс Бейкер в течение уже долгого времени был общественным человеком, вследствие чего у него выработался механизм строгой внутренней цензуры по отношению к любому, устному или письменному, высказыванию. Всем было известно, что Бейкер абсолютно бесстрастен. Ходило мнение, что прийти к Бейкеру — это все равно что «сесть напротив гладкого черного шелкового полотнища… ни одна морщинка не искажает его идеальной поверхности, лишь изредка ледяная улыбка появляется на его губах. С помощью точных замечаний, высказываний и цитат он умеет направлять разговор в нужное ему русло».[5]

Не отрываясь от письма, он нажал на кнопку лифта. Когда кабинка поднялась на этаж и двери с шипением раздвинулись, он вошел внутрь, продолжая читать. Он ощущал присутствие других людей: сестры в зеленоватом халате и пациента на каталке, он чувствовал, что находится под надзором камеры слежения, и тем не менее у него вырвалось: «Так его растак!» Он произнес это приглушенным голосом, но достаточно отчетливо для того, чтобы это слышали окружающие. «Чертов Этуотер окончательно рехнулся!» — добавил он.

«Это никогда не должно выплыть наружу, — сказал он уже про себя. — Эту бумагу нужно уничтожить». И он не ошибался. Ибо в ней было разрушено все, что отличает, разумное поведение от свободы мысли, здравомыслие от непредсказуемости, крамолу от умеренности и частное от общественного. Так, например, военным свойственно разыгрывать сценарии, начинающиеся с посыла «Что, если…». Что мы будем делать, если в России победит контрреволюция и они выпустят ракеты по Молдове, Украине и Берлину? Как мы поступим, если в Соединенных Штатах начнутся гражданские волнения? Каковы будут наши действия, если Китай вступит в войну с Японией? Любое существо хоть с каплей здравого смысла сочло бы, что решать это надо будет тогда, когда это произойдет. Однако вояки придерживаются иного мнения! И когда какой-нибудь либеральный доброхот передавал прессе подобные сведения, общественность реагировала на это так, словно президент собирался засадить в концентрационные лагеря всех, кто в 1968 году голосовал против Ричарда Никсона. Если какое-нибудь влиятельное лицо отпускало грязную шутку или засовывало свои член в ящик хитроумной Пандоры, это могло не только разрушить его карьеру, но и уничтожить весь режим. Особенно если на стороне противников имелся какой-нибудь Ли Этуотер, который знал, как этим воспользоваться Этот меморандум, или как его там называть, был чистым безумием. Даже подозрение о том, что у кого-либо из администрации могла возникнуть такая идея, всех их уничтожит.

И тем не менее Джеймс Бейкер не сжег этот листок и не разорвал его на мелкие кусочки, чтобы съесть их. Он положил его в карман и сохранил.

Мэгги жила на самом побережье. В Транкасе, сразу за Малибу. Я живу в Шерман-Оукс. И то и другое находится в Америке. Шутка.

Позвольте я вам нарисую картинку. У меня три комнаты — спальня, ванная и еще одна, где происходит все остальное. Сейчас в ней происходят сборы. Стоят два больших чемодана. Потому что я переезжаю к Мэгги. Я не знаю, что меня ждет впереди, поэтому собираю все необходимое. Дойдя до оружия, я начинаю колебаться. Но потом исходя из тех соображений, на основании которых я беру свой лучший костюм и плавки, я выбираю «глок 17» с портупеей на плече, девятимиллиметровый «стар» с портупеей, крепящейся на лодыжке, и маленькую «беретту», которую можно закрепить на заднице.

Кроме этого, я беру с собой три оперативных набора, рекомендуемых нашей компанией. Защитная система включает в себя CMS-3, определяющую наличие «жучков», их частоту и расположение приемников, переносную DL-1000, определитель оружия, прибор для подключения к телефонной линии и телефонный дешифровщик. Второй набор содержит более активные системы «на тот случай, когда надо упредить противника»: УХО-200, с помощью которого можно организовывать прослушку сквозь стены, высокочувствительный параболический микрофон и устройство для отслеживания транспорта. Кроме того, в нем есть программа, блокирующая доступ в ваш персональный компьютер, устройство дистанционного прогрева двигателя для тех, кого действительно волнует собственная безопасность — и уж можете мне поверить, таких людей предостаточно, — а также инфракрасная камера с инфракрасной вспышкой, миниатюрные микрофоны, передатчики и диктофоны. Третий набор включает в себя автомат с резиновыми пулями, дубинку, пуленепробиваемый жилет и разнообразные орудия обороны.

Все это оборудование обычно оказывает сильное впечатление на клиентов. По крайней мере, так утверждают инструкторы по маркетингу, и это совпадает с моими личными впечатлениями. Нас нанимают люди, которые покупают «мерседесы» и «порше», и им нравятся разные прибамбасы. К тому же эти устройства приносят прибыль. Клиент платит за все, что вы используете в своей работе. «Вы хотите, чтобы я проверил вашу телефонную линию, сэр?» И вы берете CMS-3, который стоит три тысячи долларов, и выписываете чек на сто пятьдесят долларов за каждый час его использования. Люди понимают это. Кроме этого, клиенту просто можно продать оборудование. Это как в рекламе «хонды» — «машина, которая сама себя продает». Есть игрушки, перед которыми человек не может устоять. Неужели вы не хотите узнать, что происходит за стеной? Что говорят ваши знакомые, когда вы выходите из комнаты? Что делает ваша жена, когда вас нет дома? Только представьте себе, каким крутым начинает ощущать себя парень, когда знает, что его портфель, в котором обычно лежат документы и телефонные книжки, может остановить пулю, выпущенную из «магнума-357». Сто пятьдесят долларов за штуку. Такие полевые игроки, как я, получают 10 % с продажи.

Я хочу, чтобы вы представили, какой маленькой и пустой выглядит моя обитель. Просто не на что посмотреть. Разве что одна картина на стене. Картина, написанная маслом, реалистическая. На ней изображена женщина с ребенком, стоящая среди калифорнийских виноградников. Я привез ее с собой, когда вернулся из Вьетнама с вещами Кенни Хорвата — у вояк есть свои каналы. Этот парень был моим другом. Он умер за день до моей демобилизации, и поэтому мне пришлось забрать его вещи. А его мать подарила мне эту картину. Ее нарисовал Кенни. Это его девушка на картине, и ребенок у нее был от него. Но она изменила ему еще тогда, когда он был жив. И вот теперь это единственный мазок цвета в моей комнате.

Кроме этого, на моем столе стоит черно-белая фотография женщины. Странно, что я ее храню. А в ящике стола — пара «Пурпурных сердец»: одна медаль принадлежит отцу, вторая мне. Мы получили их на разных войнах, но форма медалей и коробочек за это время не изменилась.

Это комната одиночки, и я это знаю. В моей голове даже звучит соответствующее музыкальное сопровождение.

А потом резкая смена кадров. Езду опускаю: предпочитаю жесткий монтаж.

Или залитый солнцем день. Над Лос-Анджелесом продолжает висеть туман, но здесь, на побережье, морской ветерок уже разогнал его. Волны перекатываются через волнорезы. Пара ребятишек катаются на досках для серфинга. Явно прогуливают занятия в школе. По берегу идет старик с собакой. Он бросает палку. Собака бежит за ней. И старик вспоминает свою юность, подвижность и легкость ног. Он благодарен собаке за то, что она помогает ему это вспомнить. Мимо пробегает очередная принцесса Малибу с ухоженным телом. Между Тихоокеанским шоссе и побережьем стоит только один ряд домов. Все окружены изгородями или стенами с электронными запорами и телекамерами на входе. К югу от дома Мэгги расположен особняк в стиле Тюдоров. К северу стоит гасиенда. Дом Мэгги с полукруглым подъездом выполнен в стиле калифорнийского модерна. Дворик засажен кактусами и пустынными растениями, которые стоят несколько тысяч долларов. Парадная дверь огромных размеров с начищенными, до блеска медными петлями сделана из какого-то редкого дерева. И Мэгги уже успела нанять новую горничную, которая и открывает мне дверь. Она уже ждет меня, и это тоже кое-что говорит о Мэгги.