Клады великой Сибири - Петр Петрович Дудоров

должно быть прекрасным. Ну, а вот и самоварчик поспел. Вера Николаевна, надеюсь, будет нашей полновластной хозяйкой.

Молодая девушка улыбнулась и, встав с места, принялась хозяйничать.

А далеко под ними мелькали села и города, и воздушный корабль продолжал плавно мчаться на восток, забирая немного к северу.

VII. Над Небесной империей

Дни шли за днями.

Излишним было бы описывать подробно путешествие над Россией.

Бромберг берег свой корабль и ночами прекращал путешествие, спускаясь по вечерам в безлюдных местах, выбирая по преимуществу поляны в лесах.

Иногда для развлечения они разбивали на ночь легкие палатки, зажигали костры и весело жарили ужин на зеленой мураве.

От Самары корабль направился на юго-восток, пролетев Оренбург, взвился над пустынным Уральским хребтом, миновал Орск и полетел на Тургай. Теперь под ногами путников расстилались необозримые луга и плоские возвышенности, покрытые сочной травой, на которой мирно пасли свои стада киргизы. Пушистые ангорские козы тысячами бродили по лугам, а их хозяева беспечно покуривали свои трубки, сидя на своих кочевьях.

Но каждые сутки картина снова менялась.

Направляясь упорно на юго-восток, путники пролетели сначала над рекой Сары-Су, затем над городом Токмак, над озером Иесык-Вунь и взвились над горным хребтом Тянь-Шань.

Снежные вершины великого горного хребта, сверкая и сияя снегами на солнце, уходили под самые облака.

Воздушный корабль чуть-чуть приподнял свой нос, гигантские крылья завертелись с бешеной быстротой, и корабль стал сильно забирать вверх.

– Десять тысяч футов над уровнем моря! – сказал Верлов, взглядывая на прибор, определяющий давление атмосферы. – Наш Семен Васильевич, кажется, решил унести нас сегодня за облака.

– Значит, мы уносимся с вами в заоблачные сферы? – пошутила девушка.

– Выходит, так, – улыбнулся Верлов. – И, снова взглянув на прибор, он добавил: – Одиннадцать тысяч! Летим медленно. Лаг показывает двадцатиузловой ход. Можно выйти на воздух. Только прошу надеть шубы.

Предложение было принято с радостью.

Чи-Най-Чанг принес три легких, но теплых китайских меховых халата, в которые со смехом вырядились путники, и все общество поднялось по трапу наверх.

Картина, которая теперь расстилалась под ними, заставила их вскрикнуть от восторга.

Вечные снега Тянь-Шаня искрились и переливались, вершины гор казались какими-то сказочными наростами, похожими на грани исполинских алмазов, глубокие трещины, словно черные пасти чудовищ, зияли между ними, рельефно выделяясь на белой пелене снегов.

Холодный, резкий ветер леденил кровь.

Бромберг, сидя в шубе у рычагов, управлял кораблем, не сводя глаз с инструментов, развешанных около него.

Увидав вышедших наверх товарищей, он весело крикнул им:

– Сейчас сделаю решительную пробу! Мы поднимемся настолько, насколько нам позволит атмосфера!

Сидя на скамеечках, путники следили за полетом корабля.

– Машина работает пятидесятиузловым ходом, и подвигаемся мы лишь по двадцати узлов, – сказал Верлов. – Значит, сила встречного ветра равняется тридцати узлам в час. Ого! Четырнадцать тысяч футов высоты! Браво!

По мере подъема холод становился все ощутительнее.

– Двадцать градусов мороза! – воскликнула Вера Николаевна, глядя на термометр.

– Скоро мы обратимся в сосульки!

А корабль взбирался все выше и выше.

Спустя полчаса Бромберг крикнул:

– Шестнадцать тысяч четыреста футов!

Воздух сделался редким, и винтообразные крылья работали теперь с ужасающей быстротой, чтобы продолжать подъем.

Дыхание становилось частым и глубоким, голова слегка кружилась, и в висках кровь стучала.

Сидя тесно рядом с Верой Николаевной, Верлов испытывал какое-то странное чувство.

Легкая дрожь пробегала по нему, от теплоты ее тела он чувствовал себя словно во сне и почти не сознавал, где он находится и куда летит.

Молодая девушка, казалось, чувствовала то же самое.

Щечки ее зарумянились, глаза потупились, но она все продолжала сидеть на месте, словно заколдованная.

Они не замечали, как летят минуты, и молча переживали им одним понятное чувство.

Но вот голос Бромберга заставил их очнуться.

– Восемнадцать тысяч футов! Дальше подъем невозможен! Не хватит дыхания! Чи-Най-Чанг, смазывай обильнее! Посмотри, не накалились ли валы? Мочи их сильнее водой! – загремел его властный голос. – Господа, помогите ему, иначе придется плохо!

Все, кроме молодой девушки, бросились исполнять его приказание.

И это было как раз вовремя.

От страшно быстрого вращения валы страшно нагрелись и грозили загореться.

Работа закипела.

Между тем воздушный корабль уменьшил ход до минимума и медленно опускался вниз.

Главные вершины Тянь-Шаня остались позади, и впереди виднелись лишь горные отроги, покрытые зеленым лесом и каменными выступами голых скал.

Тут начинался Восточный Туркестан.

Далеко внизу, словно пятна, зачернели поселки, воздух, по мере опускания делался теплее, восточный ветер сменился горячим южным.

Лишь только корабль возвратился на свою нормальную высоту, Суравин сменил Бромберга.

К вечеру впереди блеснула длинная волнистая полоса.

– Река Тарим, самая большая река Восточного Туркестана, – заметил Верлов. – Она впадает в озеро Кара-Буран. Мы остановимся на ночь около устья притока Яркенд-Дарьи. Эти места мне знакомы. Я уже был здесь, когда пробирался из Тибета.

Действительно, когда начало темнеть, Бромберг выбрал место на берегу Тарима, свободное от кочевников и их стад, и спустился на землю.

– Идемте ловить рыбу! – предложил Суравин. – Я захватил с собою снасти и удочки.

Предложение было принято, и вся компания, весело болтая, направилась к реке.

Снасти оказались сибирскими.

Посредством каменных якорей по дну реки был проложен тросовый канат, от которого на три четверти один от другого шли отводы длиною в аршин, в конце которых были прикреплены острые крючки длиною по вершку; чтобы отводы и крючки не тонули, а стояли в воде стоймя, к крючкам были прикреплены поплавки.

Крупная рыба хорошо попадает на эти крючки.

Переплывая через снасть, она видит блестящие, колеблющиеся крючки и начинает заигрывать с ними.

Но едва коснется она крючка, как острый конец впивается ей в тело.

Рыба начинает биться, попадает на соседний крючок и окончательно запутывается.

Вот такие-то снасти расставили путники.

– Мы осмотрим их с рассветом, а пока давайте удить! – предложил Суравин.

Выбрав место на берегу около корней, все общество принялось удить.

Вероятно, кочевники не особенно распугали рыбу, так как караси, форель и крупная плотва то и дело попадались на удочку.

Не прошло часа, как рыба для ухи была наловлена, и молодая девушка весело принялась хозяйничать.

Ночь провели в палатках, а с рассветом поехали осматривать снасти.

Улов превзошел все ожидания.

Два больших и пять мелких осетров были сняты с крючков.

– Чудесно! – воскликнул Верлов. – Мы заморозим их в рефрижераторе, и нам хватит рыбы на несколько дней. Кроме того, мы будем иметь хороший запас икры.

В пять часов утра воздушный корабль поднялся на воздух и понесся снова на восток, придерживаясь градусов на десять к югу.

Бромберг дал полный ход.

Спустя четыре часа