Високосный, 2008 год - Александр Омельянюк

– «Возмущаться этим законом могут только люди, далёкие от этого вопроса!» – начал, было, он.

– «Но недалёкие вообще!» – тут же добавил перца Платон.

Алесей Ляпунов периодически, при любом удобном случае, закладывал своих коллег, иногда, но в основном по вполне объективным причинам, опаздывавших на работу.

– «А Лёшка тебя заложил Надьке!» – по-дружески предупредил Платона Иван Гаврилович.

– «Во! Стукачок-казачок!» – тут же вспетушился Кочет.

– «Это чисто по-еврейски!» – успокоил его Гудин.

Но опоздания случались и у самого Ляпунова. Как-то раз Надежда Сергеевна предупредила Алексея, чтобы он был на работе пораньше, часов в восемь, так как предстоял длительный развоз товара на прибывшем ещё ночью грузовике.

Однако Алексей или проспал, или занимался другими своими делами, и приехал на своём авто на работу почти к одиннадцати часам, объяснив это пробками на автодорогах после снегопада и перекрытия проезда в ряде мест гаишниками для пропуска им подмигивающих.

В лицемерном ворчании Алексея досталось не только им, но и Путину с Лужковым:

– «Кто их, этих дураков выбирает?!».

После его отъезда Платон возмутился Гудину и Надежде:

– «А кого же тогда выбирать?! Может Абрамовича или Березовского? А то и Гусинского? Нет, наверно Ляпуновича-старшего?!».

Надежда Сергеевна тут же поддержала Платона:

– «Во, какой наглец, придурок! Мог вполне спокойно из Одинцова приехать на электричке, тогда бы не опоздал!».

– «Он нарочно так сделал! Сначала свои дела, потом работа. И опять показывает нам свою незаменимость!» – включился в обсуждение коллеги Гудин.

Это опоздание Алексея в итоге привело к аварии грузовика. Молодой водитель, попав в стеснённые обстоятельства середины дня, слегка ударил «Мерседес», из-за чего пришлось потерять драгоценное время и немалые деньги.

Но, конечно, Алексей на много больше приносил пользы, чем вреда, даже в офисе. И в этом ему не было равных.

После того, как Ляпунов привёл в игровую готовность старый, уже третий компьютер, Иван Гаврилович стал часто играть на нём «в шарики».

Это со временем вызвало возмущение Надежды Сергеевны:

– «Иван Гаврилович, займитесь делом! Вот, когда Вам нечего будет делать, и будете ходить руки в брюки. Вот тогда…».

– «Там шарики и гоняйте!» – точно дополнил Платон.

Выждав паузу, вызванную смехом Надежды и Алексея, Платон продолжил:

– «Ванёк! Ты, наверно, уже на конце мозоль натёр, пока шарики гонял!?».

Но игрок был уже опьянён и не слушал замечаний. Вскоре Надежде Сергеевне пришлось даже спрятать «мышку».

А кстати о мышке! В одну из обеденных пауз с Платоном произошёл небольшой конфуз.

После мытья своей посуды, стоя вплотную у стола, Платон вытирал полотенцем блюдце. Крючковатые пальцы подвели его и на этот раз. Он выронил блюдце. Инстинктивно Платон сразу прижал бёдра к столу, не давая падающему достичь пола. Но, то умудрилось, лишь задев полы халата, проскочить между бёдрами и разбиться о кафельный пол на мелкие кусочки.

Пока недоумённый Платон смотрел на результаты своего труда, мимо проходивший и всё видевший Иван Гаврилович тонко заметил:

– «Не надо был вчера «Виагру» принимать, тогда бы блюдце не проскочило!».

Посмеявшись над весёлой прозорливостью Гудина, Платон в свою очередь ответил:

– «Но с моим ростом это бы не помогло!».

– «А сейчас ещё начали рекламировать и … «ВИАРДО»?!» – добавил знаток Гудин, нарочно не произнеся слова «какое-то».

– «Да, слышал! Но:

– сразу уточнил находчивый поэт.

На следующий день, подходя к давно облюбованному месту на платформе метро «Новогиреево», Платон сразу оценил, что он сможет сесть только в следующий поезд.

Теперь его задачей было, при посадке пассажиров на предыдущий поезд, продвинуться как можно ближе к нужному месту у края платформы.

В результате манёвров, после отхода практически полностью заполнившихся вагонов, Платон оказался во втором ряду от края платформы, встав, как всегда, левым боком к её краю и лицом к подходящему составу.

Платон сразу почувствовал себя зажатым между двумя женщинами. Особенно напирала та, что оказалась сзади.

Она пыталась просто выдавить седого интеллигента с его места, своим предпринимательским правым, в смысле части тела, плечиком сильно давя Платона в спину.

Но тот выстоял, практически совершенно не сдвинувшись, лишь слегка покачнувшись от неожиданного напора.

Но тут же скромно возмутилась женщина, подпиравшая своим левым плечиком Платона в нижнюю часть его груди:

– «Мужчина! Не толкайтесь!».

– «А это не я! Вон сзади тётка напирает!» – раздражённо объяснил он.

А та тут же не преминула встрять в разговор, по привычке поскорее отмазываясь от своей вины:

– «Мужчина! Влезли тут, и толкаетесь!».

Выждав паузу, наполненную непрекращающимся, несправедливым ворчанием на него невидимой ему женщины, Платон резко и неожиданно не только для неё, но и для окружающих, положил этому конец:

– «Ну, хватит … пиздить-то!».

Воцарившую на мгновение вокруг откровения Платона тишину прервала шарахнувшаяся из-за инстинкта самосохранения, стоявшая справа от него, женщина. Так, на всякий случай, по-инерции.

Тут же вновь заверещала зачинщица:

– «Мужчина! Вы, что? Я же женщина!».

– «Какая ты женщина? У тебя от женщины только манда осталась! Да и та, наверно, засохшая!» – неожиданно даже для самого себя схамил вконец возмутившийся от вопиющей лжи и несправедливости, Платон.

В воцарившей паузе чуткое музыкальное ухо, наверно, смогло бы услышать щёлканье рецепторов её бортового компьютера фирмы «Тётя Дуся», лихорадочно вычисляющего возможные траектории движения оконечностей тела супостата и последствия этого.

Через мгновение возвратившийся шумовой фон скрыл несколько, поблизости раздавшихся, скабрезных смешков.

Пререкания сторон завершились напряжённым ожиданием приближающегося поезда. Когда двери вагона поравнялись с Платоном, он допустил ошибку, позабыв о женской мести. Он забыл высказывание мудрых, что на свете нет существа злее и коварнее, чем женщины. При открытии дверей, его недавняя оппонентка, не желая пропускать вперёд вредного мужчину, толкнула своими не хилыми телесами толпу вправо.