Проблема полковника Багирова - Кристина Майер

class="p1">— С ранеными мы далеко не уйдем, — начинаю я, и, не дослушав, Тарик начинает хмуриться. — Я не предлагаю тебе их убить, — озвучиваю его мысли, которые легко считываю с открытого лица. Пленные тоже сильно измождены, они долго не выдержат быстрого темпа. Да и в девчонке я сомневаюсь. — Как быстро мы сможем выйти на русских, если будем передвигаться только вдвоем?

— Пешком — дня два-три, может, больше, — выдает неутешительную новость. Это долго! Но выхода другого я не вижу. Если только выйдем к точке, где есть связь. — Ты хочешь оставить их здесь? — в его тоне слышится осуждение. Я не привык, чтобы мои решения оспаривались, а приказы — не выполнялись. Каждое мое действие всегда оправдано.

— Не вижу другого выхода, если не привести подмогу, Каручаева не спасти, мы не донесем его живым.

«Да и сами вряд ли дойдем!» — добавляю про себя.

— Я пойду один, ты нужен здесь, — произносит Тарик. — Если меня поймают, скажу, что выбрался из лагеря после бомбежки, меня они не тронут.

Хитрый жук. Наверняка и жена у него ненастоящая.

— Если тебя поймают, сколько дней нам ждать помощи? — не сомневаюсь, что он найдет, как сообщить нашим бойцам, где искать сына Каручаева. Его точно не бросят.

Только вот понять все равно не могу, почему разметали лагерь шахидов? Неужели кто-то донес, что Юрку расстреляли, и это была месть? На мою жизнь товарищу генералу похер.

— Я не знаю, но постараюсь выйти на ваших как можно скорее.

Отпускать Тарика одного мне не хотелось, но пленные ребята были сильно измождены, будут его задерживать. Мне действительно лучше остаться.

— Жена тебя одного отпустит? — слежу за реакцией. Ее нет.

— Отпустит, — его слова сопровождает уверенный кивок. К разгадке их союза я никак не приближусь.

— Тебя не смущает, что она останется наедине с чужими мужчинами? — жду от него хоть каких-то эмоций, их нет.

— Я ей доверяю.

А я — нет!! Понять не могу, как к ней относиться. Она, как блоха, которая прыгает по телу и кусает, вызывая зуд на коже. Тревожит, а избавиться от нее не могу!

— А нам тоже доверяешь? Мы столько дней без женщины… — вижу, что до него начинает доходить. Я пущу пулю в голову тому, кто попытается взять девчонку насильно, но ему об этом знать необязательно.

— Ты не обидишь женщину, — произносит, а в глазах застыл страх.

— Кто она тебе? — хватаю за грудки и притягиваю к себе. — Не советую мне врать. Терпеть не могу, когда меня водят за нос.

— Жена! Жена она мне, — тихо, но быстро произносит он, не отводя взгляда.

— Какому-нибудь пидару это заливай! Последний раз спрашиваю, кто вы такие? — зло цежу сквозь зубы.

— Мы волонтеры, — вклинивается между нами девчонка. — Тайно развозили помощь семьям с детьми. Когда нас встретили шахиды, нам повезло, что в машине кроме наших вещей ничего не было. Пришлось сказать, что мы едем к родне в другой город, так как наш дом разрушили. Нам поверили, но не отпустили. Отвезли в лагерь… — рассказывает Аврора на эмоциях, глаза горят яростью. Готов сдернуть с нее эту тряпку, чтобы увидеть лицо. Горячая девочка. — Отпусти его, Мирон, — мне нравится, как она произносит мое имя. Откликается внутри непонятное чувство. Вспоминаю слова Каручаева, что она меня узнала. Мы встречались с ней раньше…

Где?

Когда?

Хочу это выяснить прямо сейчас. Отпускаю Тарика, он все равно не понимает по-русски, можно спокойно говорить при нем.

— Откуда ты меня знаешь? — напираю на девчонку…

Глава 10

Аврора

Откуда я тебя знаю?

Серьезно?

Ха! Сто раз ха-ха!

Жди, сейчас исповедуюсь.

— Когда у меня возникнет желание вам открыться, товарищ полковник, вы мой словесный понос не остановите, — вырываю руку. Не понимая ни слова, Тарик напряженно за нами наблюдает, готовится кинуться защищать, хотя понятно, что Мирону он не соперник. Да они все вместе не выстоят против Багирова, если дело дойдет до рукопашки.

— Лучше прямо сейчас… — обдает меня холодом своего ледяного взгляда.

— Обожаю слушать угрозы, — бесцеремонно перебиваю. — Ну, вот что ты мне сделаешь? — перехожу неосознанно на «ты», но тут же исправляюсь. — Орать будете? Слюной забрызгаете? — хмыкнув, отступаю назад. Выражение лица Багирова не изменилось, но я чувствовала угрозу, исходящую от него. Он же одним пальцем мне хребет переломит при желании. — Хотя нет, тебе не присуще поведение большинства генералов, будешь меня своим ледяным взглядом прожигать. В жару самое то, — вновь выдаю, что когда-то мы были неплохо знакомы, хоть он меня не замечал. Совсем не замечал угловатого подростка с нуляшкой вместо груди. — Понимаю ваше желание меня прихлопнуть, но вы ведь настоящий мужчина, а значит, никогда так не поступите, — несу что попало, чтобы обезопасить свою жизнь, которая в данный момент под большой угрозой.

Напрягся полковник, понимает, что я знаю куда больше, чем любая случайная девка из его жизни. Когда ты глупая влюбленная малолетка, которая возвела мужика в ранг идола, то вся твоя жизнь — сбор информации о любимом.

Знал бы ты, Север, какие подробности твоей жизни до сих пор хранятся в тайниках моей памяти.

Я имена твоих любовниц до сих пор помню, а когда-то мне хотелось им волосы повыдергивать — всем до единой, чтобы ты на них не смотрел. Тогда я ловила каждое упоминание о нем. Юрка с друзьями любили от зависти обосрать их с братом достижения. Отец злился и не сдерживался, когда высказывался за ужином о зазнавшихся сыновьях своего друга. Но это все в прошлом. Моя задача — сохранить свое инкогнито. Не хочу подставляться, не хочу, чтобы о моем пребывании в Сирии стало известно отцу.

— У нас есть более важные дела, чем стоять под солнцем и выяснять мою личность. Давайте сначала выберемся отсюда живыми, а потом будете вести допрос, — звучит вроде разумно, главное, чтобы на это повелся Север. Как только мы отсюда выберемся, я сделаю все, чтобы незаметно сбежать. А Тарик мне поможет.

— Значит, есть в чем исповедоваться, преступница? — ловит меня на слове.

— Это вы у нас безгрешный, а мы обычные люди, — веду плечами. Мою иронию Багиров не оценил.

— Не дерзи мне, шахидка, — цедит слова сквозь зубы. — Я ведь могу забыть, что ты женщина, — едва уловимый взгляду выпад — и обе мои руки зажаты в его ладони. Коснувшись края никаба, он медленно тянет его вверх. В моих глазах плещется паника. Не может ее там не быть. Ведь глаза отражают наше внутреннее состояние. Не хочу, чтобы он меня узнал!

— Нельзя трогать никаб постороннему мужчине, —